С. дал мне «Стежки-дорожки» Зарецкого. Домой вернулся поздно. Долго под лай собак стучался в дверь, пока Сашка, проснувшись, не открыл мне. На столе лежала записка от Л., который только что, выйдя из тюрьмы, заходил проведать меня. Жалел, что не смог дождаться — спешил на поезд. Передавал привет от товарищей, которые еще оставались в цитадели Святого Креста. Кто там остался из моих друзей? И нужно ж мне было опоздать! Столько времени не виделись и сегодня вот разминулись. Идти на вокзал искать его — поздно, уже второй час ночи. И поезд на Гродно давно уже отошел.
19 апреля
Улицы Львова снова окрасила кровь рабочих, в которых стреляла полиция: восемь человек убитых, около ста раненых… Набросал стихотворение «Венок», посвященное этим трагическим событиям, для «Нашей воли».
Виделся с литовскими товарищами. Рассказывали, что польское правительство приступило к ликвидации всех культурно-просветительных организаций. То же самое происходит и у нас.
…Ой, была бы я кукушкой
И умела куковать,
В белый свет бы полетела
Отца с матерью искать…
Все собираюсь записать у мамы эту песню, а у бабки выяснить, как это она без всяких логарифмических таблиц умудряется на несколько лет вперед вычислить, когда и в какой день будет любой праздник. И отец мой от нее не отстает. Бывает, дед у них спросит: «Так на какой день Петро? А Илья?» Как начнут за столом высчитывать — я только диву даюсь.
Сегодня чуть ли не весь день сидел над старыми стихотворениями — выправлял, сокращал, дорабатывал, хотя на старые стихи и жалко тратить время. Сколько еще ждет новых тем, сколько в алфавите поэзии пропущено мною букв! Нужно работать и работать — чтобы как можно скорей стать независимым и самостоятельным.
Читаю В. Броневского «Ветряки», «Три залпа». Нравятся мне эти его мятежные и суровые стихи. Вообще в поэзии мне нравится все то, что я еще не в силах сделать сам.
Вечереет. Пришла с работы дочка хозяйки — Оля, она работает в парикмахерской, а следом — ее подружка, продавщица галантерейного магазина. Девушки собираются в кино на какой-то старый фильм с их любимым артистом — Рудольфо Валентино. Вместе с ними идет и их гостья — красивая шляхтянка из-под Смаргон. Мы с Сашкой прямо обалдели от удивления, увидев эту деревенскую красавицу. Она, кажется, собирается замуж.
В Вильно приехала, чтобы купить себе кое-что для свадьбы.
25 апреля
Отнес в «Нашу волю» перевод с польского языка на белорусский письма Ромена Роллана об антисемитизме. «...О ты, Польша Мицкевича, которая сама так много терпела, ты не имеешь права причинять боль…»
Боюсь, что тех, у кого в руках кастет и палка, а в мозгу бациллы фашизма, такие лирические послания не переубедят и не удержат от преступлений.
По дороге купил «Облик дня» и заглянул в главное управление Товарищества белорусской школы. Старик Павлович познакомил меня с очень интересным интеллигентным крестьянином из-под Клецка — Язэпом К. Односельчане послали его узнать, что нужно сделать, чтобы в их деревне вместо польской начальной школы открыли белорусскую.
— За налоги секвестраторы и полиция забрали у нас все, что уцелело от войны,— говорил он, упаковывая полученные от Павловича бланки и книги.— Сейчас паны отбирают у нас родной язык, а с языком и наше будущее — наших детей.
Слова его — трагичные и правдивые — показались мне немного книжными. Я поинтересовался его биографией: участник гражданской войны, потом был в «Громаде» [19].
— А грамоте учился там, где всех нас учили паны,— в Лукишках,— закончил он, прощаясь с нами.
Говорят, полиция каждый день вывозит политзаключенных в концлагерь Береза. Сегодня М. обещал познакомить меня с рабочими, которые работают на укреплении берегов Вилии.
27 апреля
Только что вернулся из Дискуссионного клуба, где с докладом «О положении людей труда в Польше» выступил Л. Грабовский, а в прениях — Ендриховский, Путрамент, Схус. Д. обещал дать последние номера «Rundschau» и на польском языке парижские «Ведомости».
В санационных и хадекских кругах носятся со статьей А. Кучара, который обвинил Дорожного в том, что тот написал стихотворение, использовав размер «нацдемовской «лявонихи». Я еще не читал этой статьи. Если это правда — так критику, видно, не хватает ни чувства юмора, ни элементарной логики, потому что у «лявонихи» и «камаринского» — один ритм, а его так чудесно использовал А. Безыменский в своей «Трагедийной ночи».
Сегодня по дороге в Заречье изучал витрины книжных магазинов. На одной рядом со знаменитым «Швейком» высится целая гора ура-патриотических повестей и рассказов. Я уж думал было, что как после Сервантеса перестали писать рыцарские романы, так и после Гашека прекратится поток этого рода низкопробной и фальшивой литературы. Но ему и конца не видно. Не могут без нее обойтись ни в школах, ни в казармах, ни в костелах.