Не предвидел певец этой земли, когда писал:
Кто б ни был ты, путник, в какую бы пору
Ни ехал ты через Плужины —
Коня придержи среди темного бора,
Чтоб дивную видеть картину… [23]
что сегодня, если бы и не захотел, каждого, даже его самого, задержала бы полиция и проверила бы документы.
13 июля
Дорога, спускаясь в низину, чуть не сбежала в волны Свитязи. Только в последнюю минуту, заглянув в глубь озера с тенями дубов, ольхи и берез, вздрогнув от испуга и восхищения, круто свернула в сторону. Но и убегая, она то и дело оглядывалась на озеро, таким оно было привлекательным в сиянии солнца, в своей тихой утренней задумчивости. Я прилег на берегу и начал что-то царапать в своей неизменной тетрадке; ничего у меня не получалось, и я, почувствовав всю неуместность своих литературных занятий в эту минуту, бросил писать и стал просто смотреть на волны и тростник, на небо и облака, словно на это можно было насмотреться на всю жизнь.
14 июля
Идем на Ворончу, на Цырин. Идем уставшие, невыспавшиеся, Вчера в Плужанах, где останавливались на ночлег, встретились с местными хлопцами и девчатами и проговорили с ними почти до самого рассвета. Они дали мне с десяток адресов. Вернувшись в Вильно, пошлю им наши газеты, книги. Записал несколько народных песен, частушек. Ребята жалели, что мы только на одну ночь остановились в Плужанах и они не успели с нами поговорить обо всем, что их интересует и тревожит. Особенно они жаловались на беспросветность своей жизни. После ликвидации «Громады» — все под запретом, вплоть до кружкой Товарищества белорусской школы. Чтобы постанннть в каком-нибудь сарае уже надоевший всем «Микитин лапоть», нужно раз двадцать сходить в гмину [24] или даже и Новогрудок за разрешением.
За всю дорогу нам повстречались только три подводы. На одной — какой-то усатый дядька в синей конфедератке с маленьким блестящим козырьком вез сколоченную из горбылей клетку, в каких обычно возят на ярмарку продавать свиней; на другой, подскакивая на колдобинах, возвышался целый стог пахучего сена; на третьей — семья цыган. Цыгане долго оглядывались на нае. Наверно, поразили мы их своим необычным видом и пестрим составом всей нашей компании, которая, растянувшись на километр, брела по обочине.
15 июля
С короткими остановками прошли Долматовщину, Турец, Еремичи и вышли на живописный берег Немана.
В дороге разгорелись споры по поводу Народного фронта в Польше и участия в нем национальных меньшинств, о роли искусства и литературы в жизни... Больше всего удивило наших идейных противников то, что студент духовной академии К. стоял в споре на стороне левых и показал себя глубоким знатоком марксистской философии и литературы, чем не могли похвастаться оппоненты. Как Павлику удалось найти этого долговязого, точно шест, и необыкновенно интересного человека? На одном из привалов К. признался мне, что в духовную академию он подался потому, что в университете ему не на что было бы учиться, а тут дали стипендию и помогли немного подлечить чахотку — болезнь, которая мучит его уже несколько лет. И правда — вид у К. был неважнецкий. Каждую ночь кашель долго не давал ему уснуть. Он даже не пошел с нами купаться, хотя было жарко и все мы уговаривали его окунуться в прохладные воды Немана.
Так вот он, наш красавец Неман, воспетый в стольких песнях, легендах, сказаниях! И я часто его вспоминал, хоть только сегодня впервые смог с ним «легально» и по-настоящему познакомиться! Хорошо, что до самых Щорсов дорога будет идти по его берегу, потому что так хотелось бы полюбоваться им и при солнце, и при звездах, и на рассвете, и в сумерки.
17 июля
Только к самому полудню добрались мы до первых перелесков, которыми начинается Налибокская пуща. Она незаметно втягивала нас в свою все более густую тень, зеленую глубину и тишину. Мы и оглянуться не успели, как исчезло небо и над нами сомкнулись дремучие кроны мачтовых сосен. Правда, лесные дебри скоро кончились и неожиданно возникли просеки — одна, вторая, третья. И так до самой Кромани. Мы все, пораженные, будто по кладбищу, молча шли через эти вырубленные делянки. И больно, и обидно было смотреть на следы варварского истребления величественной пущи; только вокруг озера — чтобы не обмелело — было оставлено немного нетронутого леса.
Под вечер мы остановились возле усадьбы лесника и попросились на ночлег. Лесник довольно гостеприимно встретил нас, даже разрешил воспользоваться его лодкой. Пока некоторые из наших спутников устраивались на сеновале, готовили ужин, мы выехали на озеро. Возле тростников заметили нескольких диких уток. Они даже не взлетели, когда мы совсем вплотную подплыли к ним, а только нырнули и выплыли по другую сторону нашей лодки. И так повторялось несколько раз, пока нам не наскучило гоняться за ними.