Заехал напоить коня андрейковский лесник Бойка. Я с ним познакомился еще тогда, когда вырубали Барсуки и он служил у торговца лесом Гавэнды. Я часто ходил с ним в лес, помогал вымерять делянки, а он показывал мне, по одному ему известным признакам, кто и с какой стороны вошел на его делянку, откуда вышел. Я присматривался, ничего не замечал и только удивлялся, когда он находил украденные нашими хуторянами кругляки, шпалы или колоды для распиловки. Рассказывал он мне про неумелое хозяйничанье узлянских осадников — некоторые собираются уже продавать свои наделы, потому что и сами обеднели и дети их «охамели», сдружились с деревенской голытьбой и разговаривают не на своем, а на мужицком языке.
Вечером проведал В. Скурко. У жены его одолжил альбом репродукций романтически возвышенных картин А. Гротгера и переведенную Петкевичем книгу Донелайтиса «Времена года».
Ужо сонейка штодзень вышэй подымаецца ў неба,
Праменныя ўсмешкі свае пасылае застылай зямлі…
Гекзаметр как-то сразу втянул меня в свое могучее эпическое течение.
16 августа
Сегодня вернулся из Пильковщины, куда уезжал на несколько дней. Жаль, что Павлик дал мне этот отпуск как раз тогда, когда приезжала Лю из Варшавы. Конечно, вернувшись в Вильно, я ее уже не застал. Пошел в Закрет. Когда она была в Вильно в прошлый раз, я ей читал тут первые страницы корректуры «На этапах». Сейчас в парке почти никого не было. Может быть, потому, что собиралась гроза. Я вышел на высокий берег Вилии. Туча прошла стороной — на Зверинец, Антоколь. В Закрете гулко шумели сосны. И мне казалось, что шум их — это гомон пильковских лесов, с которыми я только вчера расстался.
Дома начал переводить стихотворение Ю. Путрамента «Военный парад».
24 августа
Два дня подряд писал и писал. Рассчитался со своими долгами — письма, статья, рецензия. Успел даже набросать стихотворение «Осень» и перевести чудесную «Испанскую балладу» Э. Шиманского.
Как и можно было предвидеть, разгорелась полемика с хадеками в связи с опубликованием в «Нашей воле» двух моих критических статей о «Путешествии» Михася Машары. «Путь молодежи» откликнулся довольно-таки провокационной статьей Я. Найдюка, который взял под защиту М. Машару и «Нестарого» — Макара Кравцова, чей не слишком привлекательный портрет я когда-то нарисовал в своем стихотворении «Критик».
Начинаем кое-что предпринимать для организации Союза белорусских писателей.
Дело это сложное. Даже если получим разрешение — нужно разработать идейную платформу, способную объединить людей с разными политическими взглядами.
26 августа
Дождь помешал всем моим сегодняшним встречам «на лоне природы». Написал открытку Машаре о наших литературных делах и о том, что его настоящие друзья — не на той стороне, где орудуют звонари из «Белорусской криницы», «Христианской мысли» и «Пути молодежи».
27 августа
В «Нашей воле» напечатана статья Ви-ча (Р. Р. Ширмы). В ней автор здорово высек Я. Найдюка, который снова, говорят, собирается выступить против меня с новой своей филиппикой. Ну и олух!
Написал письмо домой. В Испании — неразбериха Сижу без хлеба — все деньги ушли на газеты.
29 августа
Работаю над стихотворением, посвященным Якубу Коласу, и еще над одним лирическим стихотворением.
30 августа
Вечером был у дяди Рыгора. Он рассказал о закулисных разговорах хадеков по поводу моего сборника. Распускают слухи, что издали его коммунисты, что В. Труцка — не издатель, а подставное лицо и т. д.
Видно, нужно будет выступить в «Нашей воле» и посоветовать им не отнимать хлеб у прокурора и следователя.
2 сентября
Прочитал М. Василька. Много лозунговщины и политэкономии. Наиболее удачные стихи — лирические. На стихах его явственно ощущается влияние Некрасова. Начиная со сборника «Шум бора» и до половины тридцатых годов в творчестве его был застой. Сейчас он снова вышел на свою дорогу. Последние его стихи отличаются идейностью, образностью.
4 сентября
Получил письмо от Машары. Чувствуется, что критика «Путешествия» очень его задела. Помешался человек на пунктике «вольного поэта». С этой давно обанкротившейся позиции он и продолжает отстаивать свою поэму.