Говорил сегодня с некоторыми нашими деятелями старшего поколения о школьных и других делах. Самая страшная вещь — равнодушие. Если с ним не бороться, оно, как трясина, может погубить любого человека.
Видно, каждое новое поколение в литературе начинает свою жизнь с атаки на своих предшественников. И тут нечему особенно удивляться. Никто еще не создал универсального образца в искусстве, одинаково прекрасного для всех времен, поколений и народов.
В редакции «Колосьев» Шутович показал мне несколько новых стихотворений Н. Последний уже давно ничего нового не открывает. Генезис его трагедии в том, что он поверил своим аллилуйщикам, объявившим его «выдающимся», и начал писать вещи, за которые могут позволить себе взяться только действительно выдающиеся. А нам пока что делать этого нельзя.
Знакомясь с современной авангардистской поэзией, я все чаще задаю себе вопрос: почему авангардистским называют только одно направление, словно другие ничего нового не открывают? И почему-то особенно охотно это звание присваивается поэзии, которая все больше и больше отходит от жизни народной и ограничивает, сужает круг своего воздействия, Мне трудно быть почитателем красоты, ключ от которой — я должен верить на слово — находится в ненадежных руках автора. Называли же некоторые авангардисты свое искусство «массовым», в то время как кроме них его понимали только еще несколько человек.
25 сентября
Письмо от Д. Пишет, что сборник мой не получила, что начальник почты и солтыс проверяют всю корреспонденцию, выясняют даже, кто какие выписывает газеты. Придется послать через кого-нибудь из знакомых.
Утром забежал ко мне на несколько минут Янка Потапович. Бледный, худой, одежда пропахла сыростью острожных стен. Сказал, что нажил в Лукишках язву желудка. И все же тюрьма его не сломила. Остался таким, каким был,— бодрым, неугомонным. Готов снова приступить к работе. Вспомнили нашу первую встречу в Лукишках. Прочитал он мне по памяти несколько своих тюремных стихотворений. Стихи были значительно лучше тех, что печатались когда-то на «Литературной странице». Обещал прислать их в «Белорусскую летопись». Я его проводил на вокзал. Договорились поддерживать связь, переписываться.
Вернувшись домой, взялся — в третий раз — наново писать пятую часть «Нарочи», с которой никак не могу справиться. Все прежние варианты — скучные и банальные.
26 сентября
Поганое настроение. Не пишется, повторяюсь. Сижу над сборником причитаний, составленным Шейном. Столько в них тяжелого, жуткого, что читать страшно. Вспомнилась наша пильковская плакальщица Тэкля Колбун. Она не только в своей деревне, но и в соседних оплакивала покойников. Сколько можно было записать причитаний — и по старым и по малым, по девчатам и хлопцам! Сколько в ее импровизациях было поэзии и трагизма, навеянного былой жизнью умершего, подсказанного обстановкой быта его осиротевшей семьи! Все она умела учесть, ничего не забыть, обо всем вспомнить. На похоронах пастуха Данилки, перечисляя его заслуги, вспомнила, как он хорошо играл на дуде, какие прекрасные плел лапти, корзины, мастерил жалейки, не забыла упомянуть, что он оставил не подготовленной к зиме свою хату и бедное, батрацкое наследство, которое теперь его дети будут делить:
А кто ж, мой Данилушка,
Натаскает полешек для печки,
Обогреет в хате лежаночку,
Позатыкает все дырочки
И в сенях, и в красном углу?
А кто же помирит деточек,
Когда начнут они ссориться,
Деля твою сумку пастушью,
Твой старенький кнут-плетеночку,
Десять пар лапоточков лыковых,
Песню трубы-берестяночки,
Корочку хлеба черствого,
Долюшку незавидную?..
Жалко, что, когда я там был, я не смог записать ее причитаний по нашему соседу Матвею Езупову, причитаний, которые длились всю ночь; или ее причитаний по моему дяде Тихону. О нем и сейчас еще вспоминают пильковщане.
27 сентября
Узнал от хозяйки, что заходил Михась Машара. Жаль, что мы разминулись. Хоть бы сказал, где его искать, у кого он остановился.
После закрытия «Нашей воли» все мы себя чувствуем как без рук. Целый вечер втроем — Павлик, Бурсевич и я — думали над тем, как бы снова начать издание своей газеты, как бы не растерять связи, адреса подписчиков «Нашей воли» и ее сотрудников. Павлик предлагает редактором новой газеты товарища К., с которым я познакомился во время туристского похода по Новогрудчине. Есть надежда, что его, воспитанника духовной академии, городская управа утвердит редактором. Только б скорее можно было приняться за работу!