Другая, по-видимому, из карпатского разбойничьего фольклора:
Говорили, говорили,
Что разбойника убили,
Но побили жито в поле,
А разбойничек на воле.
Среди книжных новинок нашел очень любопытный «Путеводитель по Польше». В первом томе вся Западная Белоруссия — шестнадцать карт и планы нескольких городов. Жалко, нет денег, чтобы купить этот путеводитель. Нужно посоветовать Кастусю поинтересоваться им.
30 октября
Тициан, говорят, под конец жизни хотел переделать все свои картины. А я еще не встретил у нас человека, который не обиделся бы, если ему советуют доработать рассказ или стихотворение, хотя рукописи, получаемые редакциями, за редким исключением, очень слабенькие. Стихи — зарифмованные воззвания, набор громких слов, потерявших свою боеспособность от частого повторения. Металл и тот устает от непрерывного употребления.
Виделся с В. Умный и образованный человек. Много лет жил и учился в Чехословакии, там и сейчас еще есть большая белорусская колония. Он встречается со многими чешскими и словацкими писателями. Был знаком с Купалой, Чаротом, Гартным… Целый вечер читал мне наизусть стихи Станислава Неймана, который показался мне очень риторичным. Может, я не все понял, а может быть, В. специально подбирал такие — созвучные западнобелорусским настроениям — стихи. По свежей памяти я записал дома только одно очень понравившееся мне стихотворение С. Неймана:
Мне бога бы иметь, чтоб проклинать,
Мне черта бы найти, чтоб колдовать,
А у меня лишь беспокойный ум
И жалостливая душа…
Мне силу бы для горести моей,
Для ярости и для любви моей,
Но мой удел — бессильная любовь
И безнадежный стон.
10 ноября
После дней голодных наступили дни, полные отчаянья. Что за ними? Неужели только мужицкое упорство и любознательность связывают меня с сегодняшней моей жизнью? А поэзия? И с ней в последние дни рвутся контакты, так как за каждым из нас неотступно ходит то в сером пальто, то в черном ангел-хранитель. Два вечера подряд приходил проверять, что я делаю.
Литовские товарищи познакомили меня с интересной и близкой по духу поэзией К. Боруты. Просил сделать для меня подстрочники. Хотелось бы перевести несколько его стихотворений.
18 декабря
Был под Ново-Вилейкой у Р. Он только что приехал из Варшавы. Рассказывал о похоронах А. Струга, о последних новостях на литературном фронте. Дал несколько адресов и попросил, чтобы я по ним выслал сборники стихов Василька, Машары, свои и отдельные наиболее интересные стихотворения наших поэтов.
Переписал у него стихотворение Вл. Броневского, посвященное памяти А. Струга. Вечером начал его переводить. Потом отложил и взялся за свое незаконченное стихотворение, но после трудной дороги ничего хорошего не приходило в голову. Помолившись Аполлону: «Боже, сохрани меня от самого большого искушения и греха — повторения и подражания», выключил в своей комнате свет.
22 декабря
Закончился процесс над группой Г. Дембинского. Дембинский и Ендриховский получили по четыре года. Посоветовавшись с Павликом, мы с М. пошли к нашим польским товарищам, чтобы от имени белорусской общественности выразить им свое сочувствие. На квартире у Г. мы застали Путрамента, Борисовича, Урбановича и нескольких незнакомых мне студентов. Настроение у всех было подавленное: люди, которых санационные судьи бросили на долгие годы за тюремную решетку, пользовались уважением и любовью в широких кругах интеллигенции и в рабочей среде во всей Польше.
Поначалу трудно было набрести на тропу какой-то обшей беседы. Каждый, по-видимому, думал над одним и тем же вопросом: что делать? Потом начали обсуждать проблемы дальнейшей работы, борьбы против коричневой опасности. Судьба всех — и осужденных и пока не осужденных — будет зависеть только от результатов этой борьбы.
Как нам после запрещения «Попросту», «Нашей воли» не хватает сейчас своей трибуны!
30 декабря
С удивлением прочел в краковском ежемесячнике «Наш выраз» настоящую оду Т. Пайпера о Центральном промышленном округе (ЦОП). Что-то не верится, что нынешнему правительству при его теперешней политике удастся осуществить план индустриализации Польши. Скорей всего, суждено ему остаться недоношенным ребенком, который как родился, так и закончит свой век в газетных и плакатных пеленках пропаганды.
Под снегопад начал переводить прелестное стихотворение И. К. Галчинского «Привет, Мадонна». Некоторые его строфы перекликаются с нашим Янкой Купалой.
Хай там другія пішуць кнігі. Нават,