3 ноября
Вернувшись из библиотеки Томаша Зана, застал дома письмо от Яворского. Пишет, что в «Камене» будет напечатано мое стихотворение «Над колыской» в его переводе и что он собирается перевести мою поэму о Калиновском.
Виделся с Кастусем. Не знаем, как переживем эту голодную и беспросветную зиму. Мы сейчас напоминаем выброшенных на берег людей с затонувшего корабля. Каждый день вглядываемся в даль. Но на горизонте ничего не видно.
А в магазинах полно разной снеди. Но я заметил: покупателей почему-то меньше, чем зрителей. Они долго, как и я сегодня, стоят и приглядываются к ценам: килограмм масла — 3 злотых 5 грошей, свинины — 1 злотый 17 грошей, баранины — 80 грошей, яйца…
Все мы делаем вид, что хотим что-то купить, да просто не можем выбрать…
Прочел в одном из советских журналов стихотворение Бехера «Памятник» — стихотворение о Ленине. Переписал в свой блокнот. Может, попробую его перевести. В «Курьере поранном» напечатана интригующая заметка о «Процессе» Кафки: «Книга, не похожая на все другие». Рекламная приманка? Попытаюсь завтра найти эту книгу в библиотеке полонистов.
5 ноября
Целый вечер потерял на стихотворение, и ничего не получилось. Голова как пустая бочка. Гнетет бессилие, беспросветность, голод. Сегодня могу сказать, как сказал в своих записках один безработный: «День, когда я был сыт, принадлежит к далекому прошлому». Единственный выход: пойти к пану Юзефовичу и попросить, чтобы он дал в кредит хлеба, сахара и несколько селедок. Беда только, что я и так ему задолжал целых пять злотых. Хозяйка наша, видно, догадывается, что мы с Сашкой обанкротились, потому что сегодня предложила сварить нам суп. Но мы поблагодарили ее и отказались, сказав, что последние дни обедаем в студенческой столовой. Ну чисто шляхтичи! А теперь сидим и жалеем, что отказались. Завтра, если не придет Кастусь, нужно снова на неделю запастись книгами — желудок может подождать и до лучших дней, но голова, чтоб не пустела,— как говорит восточная мудрость,— должна ежедневно пополняться знаниями.
27 ноября
В Студенческом союзе состоялся вечер литовской литературы. С докладом выступила О. Митюте. Читались стихи Жукаускаса, Кекштаса, Боруты, Александравичу-са и других. Знакомясь с литовской литературой, я убедился, насколько она близка нам по звучанию, настроениям, идейному направлению. Я перевел несколько лирических стихотворений моих литовских друзей. Больше всего удивило и порадовало меня их высокое мастерство. Мне кажется, литовская поэзия (о прозе боюсь судить, я только по польским рецензиям кое-что знаю о ней) богаче нашей поисками нового и развивается она, вбирая в себя лучшие достижения современной европейской поэзии, с которой она, по-видимому, через Каунас имеет живые связи. Ионас Каросас немного познакомил меня со стихами Янониса. Боже, какая недосягаемая вершина революционной поэзии! Шапка слетает, когда смотришь на нее. Янонис на целую голову перерос своих современников, которым выпало счастье своими песнями приветствовать Великий Октябрь.
Уже давно все уснули. Несколько раз пробили часы. То ли они отсчитывали время, то ли меня хотели вызвать на ночную беседу? Ну что ж, если нет лучшего собеседника, я рад и этому бессонному другу.
1 декабря
К. Дуж-Душевский прислал из Каунаса в Белорусский музей целую пачку школьных учебников. Некоторые из них им самим переведены на белорусский язык и были неоценимой помощью для молодежи, учившейся по старым, довоенным русским и польским книгам. Язык переводов — живой, народный, ясный, без словесных изысков и архаики. Я записал его адрес: Каунас, Лайсвала аллея, 72, чтобы сообщить нашим хлопцам — пусть напишут ему, может, он и им поможет своими книгами. Дуж-Душевский работает в Каунасе одним из главных архитекторов. Он человек материально обеспеченный, и благодаря его помощи музей кое-как еще может существовать. В последний свой приезд в Вильно он показал мне «Землю-кормилицу» П. Цвирки, сборники стихов Людаса Гиры, Саломеи Нерис. В Вильно он, кажется, намеревался найти переводчиков с литовского на белорусский и некоторые из этих книг издать.
Из библиотеки профсоюза химиков принес брошюру Р. Люксембург и переписал из второго номера «Квадриги» (1937) стихотворение Кнута Гамсуна «Место погребения», переведенное С. Тесельчуком. Стихи проникнуты глубоким пантеизмом, любовью к природе. Хочу перевести на белорусский язык, хоть и чувствую, что делаю преступление, переводя с перевода.