такой же мере дороги
и милы друг для друга.
<>
31
<>
Я верю, что листик травы не меньше
поденщины звезд,
И что не хуже их муравей, и песчинка,
и яйцо королька,
И что древесная лягушка - шедевр,
выше которого нет,
И что ежевика достойна быть
украшением небесных гостиных,
И что малейший сустав моих пальцев
посрамляет всякую
машину,
И что корова, понуро жующая жвачку,
превосходит любую
статую,
И что мышь - это чудо, которое может
одно сразить
секстильоны неверных.
Во мне и гнейс, и уголь, и длинные
нити мха, и плоды, и зерна,
и коренья, годные в пищу,
Четвероногими весь я доверху набит,
птицами весь я начинен,
И хоть я неспроста отдалился от них,
Но стоит мне захотеть, я могу позвать
их обратно.
Пускай они таятся или убегают,
Пускай огнедышащим горы шлют
против меня свой старый
огонь,
Пускай мастодонт укрывается под
своими истлевшими костями,
Пускай вещи принимают
многообразные формы и удаляются
от меня на целые мили,
Пускай океан застывает зыбями и
гиганты-чудовища лежат
в глубине,
Пускай птица сарыч гнездится под
самым небом,
Пускай лось убегает в отдаленную
чащу, пускай змея ускользает
в лианы,
Пускай пингвин с клювом-бритвой
уносится к северу
на Лабрадор, -
Я быстро иду по пятам, я взбираюсь на
вершину к гнезду
в расселине камня.
<>
32
<>
Я думаю, я мог бы жить с животными,
они так спокойны
и замкнуты в себе,
Я стою и смотрю на них долго-долго.
Они не скорбят, не жалуются на свой
злополучный удел,
Они не плачут бессонными ночами о
своих грехах,
Они не изводят меня, обсуждая свой
долг перед богом,
Разочарованных нет между ними, нет
одержимых бессмысленной
страстью к стяжанию,
Никто ни перед кем не преклоняет
коленей, не чтит подобных
себе, тех, что жили за тысячу лет;
И нет между ними почтенных, и нет на
целой земле горемык.
Этим они указуют, что они мне
сродни, и я готов принять их,
Знаменья есть у них, что они - это я.
Хотел бы я знать, откуда у них эти
знаменья,
Может быть, я уронил их нечаянно,
проходя по той же дороге
в громадной дали времен?
Все время идя вперед, и тогда, и
теперь, и вовеки,
Собирая по дороге все больше и
больше,
Бесконечный, всех видов и родов,
благосклонный не только к тем,
кто получает от меня сувениры,
Выхвачу того, кто полюбится мне, и
вот иду с ним, как с братом
родным.
Гигантская красота жеребца, он горяч
и отвечает на ласку.
Лоб у него высок, между ушами
широко,
Лоснятся его тонкие ноги, хвост
пылится у него по земле,
Глаза так и сверкают озорством, уши
изящно выточены,
подвижные и гибкие.
Ноздри у него раздуваются, когда
мои ноги обнимают его,
Его стройное тело дрожит от счастья,
когда мы мчимся кругом
и назад.
Но минута, и я отпускаю тебя,
жеребец.
К чему мне твоя быстрая иноходь,
ведь я быстрее тебя,
Даже когда я сижу или стою, я
обгоняю тебя.
<>
33
<>
Пространство и Время! Теперь-то я
вижу, что я не ошибся,
Когда лениво шагал по траве,
Когда одиноко лежал на кровати,
Когда бродил по прибрежью под
бледнеющими звездами утра.
Мои цепи и балласты спадают с меня,
локтями я упираюсь
в морские пучины,
Я обнимаю сиерры, я ладонями
покрываю всю сушу,
Я иду, и все, что вижу, со мною.
У городских четырехугольных домов,
в бревенчатых срубах,
поселившись в лесу с
дровосеками,
Вдоль дорог, изборожденных
колеями, у застав, вдоль высохших
рытвин и обмелевших ручьев,
Пропалывая лук на гряде или копая
пастернак и морковь,
пересекая саванны, идя по
звериным следам,
Выходя на разведку, добывая
золотую руду, опоясывая деревья
круговыми надрезами на новом
участке земли,
Проваливаясь по щиколотку в
горячем песке, таща бечевой мою
лодку вниз по течению
обмелевшей реки,
Где пантера снует над головою по