не мог жить,
Алкал, алкал, алкал первобытной
мощи и естественного
бесстрашия,
Только в них черпал силу, только ими
наслаждался,
Я ожидал, что скрытое пламя вырвется,
- долго ждал на море
и на суше;
Но теперь не жду, я удовлетворен, я
насыщен,
Я узрел подлинную молнию, я узрел
мои города
электрическими,
Я дожил до того, чтобы увидеть, как
человек прорвался вперед,
как воспряла мужествующая
Америка,
И теперь мне уже ни к чему добывать
хлеб диких северных
пустынь,
Ни к чему бродить по горам или плыть
по бурному морю.
ИДИ С ПОЛЯ, ОТЕЦ
Иди с поля, отец, - пришло письмо
от нашего Пита,
Из дома выйди, мать, - пришло
письмо от любимого сына.
Сейчас осень,
Сейчас темная зелень деревьев,
желтея, краснея,
Овевает прохладой и негой поселки
Огайо, колеблясь от легкого
ветра,
Созрели яблоки там в садах, виноград
на шпалерах.
(Донесся ль до вас аромат
виноградных гроздий
И запах гречихи, где пчелы недавно
жужжали?)
А небо над всем так спокойно,
прозрачно после дождя,
с чудесными облаками;
И на земле все так спокойно, полно
жизни и красоты -
на ферме сейчас изобилье.
В полях тоже везде изобилье.
Иди же с поля, отец, иди, - ведь дочь
тебя кличет,
И выйди скорее, мать, - выйди скорей
на крыльцо.
Поспешна идет она, недоброе чуя -
дрожат ее ноги,
Спешит, волос не пригладив, чепца
не поправив.
Открыла быстро конверт,
О, то не он писал, но подписано его
имя!
Кто-то чужой писал за нашего сына. .
о несчастная мать!
В глазах у нее потемнело, прочла
лишь отрывки фраз:
"Ранен пулей в грудь. , кавалерийская
стычка. . отправлен
в госпиталь. .
Сейчас ему плохо, но скоро будет
лучше".
Ах, теперь я только и вижу
Во всем изобильном Огайо с его
городами и фермами
Одну эту мать со смертельно
бледным лицом,
Опершуюся о косяк двери.
"Не горюй, милая мама
(взрослая дочь говорит, рыдая,
А сестры-подростки жмутся молча в
испуге),
Ведь ты прочитала, что Питу скоро станет
лучше"
,
Увы, бедный мальчик, ему не станет
лучше (он уже
не нуждается в этом,
прямодушный и смелый),
Он умер в то время, как здесь стоят
они перед домом, -
Единственный сын их умер.
Но матери нужно, чтоб стало лучше:
Она, исхудалая, в черном платье,
Днем не касаясь еды, а ночью в
слезах просыпаясь,
Во мраке томится без сна с одним
лишь страстным желаньем
Уйти незаметно и тихо из жизни,
исчезнуть и скрыться,
Чтобы вместе быть с любимым
убитым сыном.
СТРАННУЮ СТРАЖУ Я НЕС В ПОЛЕ
ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ
Странную стражу я нес в поле
однажды ночью;
Ведь днем рядом со мной был
сражен ты, мой товарищ, мой сын.
Только раз я взглянул в дорогие
глаза, но их взгляд
я никогда не забуду,
Только одно прикосновенье твоей
простертой руки,
И мне снова в бой, нерешенный и
долгий,
Лишь поздно вечером,
отпросившись, я вернулся туда
и нашел там
Твое холодное тело, мой товарищ,
мой сын! (Оно никогда
не ответит на поцелуи.)
Я повернул тебя лицом к звездам, и
любопытный ветер овевал
нас ночным холодком,
Долго на страже стоял я в душистом
безмолвии ночи, и кругом,
простиралось вдаль поле
сраженья,
Странную стражу с горькой отрадой я
нес,
Но ни слезы, ни вздоха; долго,
долго на тебя я глядел,
Потом сел рядом с тобой на
холодной земле, подперев рукой
подбородок,
Проводя последние часы,
бесконечные, несказанные часы,
с тобой, мой товарищ, - ни слезы,
ни слова, -
Молчаливая, последняя стража
любви над телом солдата
и сына,
И медленно склонялись к закату
звезды, а с восхода вставали
другие,
Последняя стража, храбрец мой (не
смог тебя я спасти,
мгновенно ты умер,
Так крепко тебя я любил, охранял
твою жизнь, непременно мы
встретимся снова);
Потом кончилась ночь, и на заре,
когда стало светать,
Товарища бережно я завернул в его