— Назад! — закричал он. — Назад!
Напрягаясь изо всех сил, он попытался направить лодку вдоль льдины, однако было поздно. Протока неумолимо сужалась, и так же быстро таяла надежда на то, что удастся спасти лодку. Они успели сделать единственное — выбросить на лед продукты, ракетницу и радиопередатчик. Льдины тем временем зажимали лодку, и едва капитан и Хестер успели вскарабкаться на одну из них, как лодка, глухо всхлипнув, лопнула, мгновенно превратившись в бесформенный ком.
Последовал резкий толчок, и Лесли, не удержавшись, полетел на лед. Льдина издала нечто похожее на вздох и начала крошиться, словно от удара мифического Циклопа. Воздух огласил противный скрежет.
Капитан хватался за что — то, но руки раз за разом срывались. Потом его приподняло и выбросило на ровную ледяную поверхность. Внизу с шумом бурлила вода, а со скалы сыпались осколки льда. Где — то кричал Хестер. Наконец все стихло…
Когда самое страшное осталось позади, Лесли обнаружил, что намочил ноги. Холод пронизывал его насквозь, а ног он совсем не чувствовал. Кряхтя от боли, он с трудом забрался на льдину. Она была небольшой и все время крутилась. И тут Лесли снова услышал крик Хестера. Штабс — сержант каким — то непостижимым образом забрался наверх и, держа в одной руке длинную веревку, размахивал ею и кричал:
— Держите конец! Хватайтесь!
В результате столкновения и сильного удара в ледяной стене образовалась брешь, в которую и затянуло льдину вместе с Лесли. Только сейчас капитан понял это. Ухватившись за веревку Хестера, он забрался на скалу. Осмотрелся по сторонам — ни мешка с продуктами, ни ракетницы, ни радиопередатчика, все поглотила морская пучина. Ни ему, ни Хестеру не удалось спасти ничего, кроме собственных жизней.
— Ну, все получилось так, как вы желали, — проговорил Лесли и, усевшись на лед, принялся выливать из сапог воду и растирать замерзшие ноги. Затем он встал и скорчил гримасу: — Можете выбрасывать белый флаг.
Лейтенант Харрис лежал на снегу, поднимая время от времени голову, чтобы взглянуть на советских матросов, которые не спеша приближались к «Сну дьявола». Харрис видел, как они подошли к самолету, как советский офицер остановился под крылом и даже, кажется, похлопал рукой по шасси. Затем он поднялся по лестнице в самолет.
«Сейчас произведут обыск…» — мелькнуло в голове у лейтенанта, и снова он почувствовал, как в череп влезла чья — то безжалостная рука, больно надавила на глазные яблоки, коснулась мозга и задержалась там, где начинался спинной мозг.
Харрису чудилось, будто он опять слышит, как доктор Фробисхер читает одну из своих многочисленных лекций. Альфа — частицы, разрушающие кроветворные клетки… Гамма — излучение с малой длиной волны и большой проникающей способностью… Поражающее свойство нейтронов… Лейтенант прижался лбом к снегу, однако зловещий голос доктора Фробисхера не стих. И голос этот делал свое дело.
«Черт возьми, может, я заблуждаюсь? — сопротивлялся из последних сил Харрис. — В конце концов, корпус самолета так отполирован, что все вредные частицы просто отлетали от него… Я страдаю всего — навсего от холода… У меня переохлаждение…»
Некоторое время он наблюдал за матросами, которые на расстоянии казались ему ватагой мальчишек, ошеломленных невиданной ранее огромной игрушкой. Очевидно, они сейчас советуются, что же с ней делать, а потом заберутся на крыло самолета и начнут бегать и кричать от радости. Когда этого не произошло, Харрис понял, что скоро они его найдут. Не обнаружив никого в самолете, они, конечно же, примутся осматривать льдину и непременно нападут на его след. Как глупо он поступил, зарыв документы в снег. В снегу ничего не спрячешь. Если они найдут его, то, разумеется, начнут задавать вопросы. Придется назвать фамилию командира, номер войсковой части, рассказать о своей базе. А если он откажется говорить, тогда…
Лейтенант застонал и сплюнул. Его подташнивало. Распаленная, подогреваемая недугом фантазия рисовала перед ним одну картину страшнее другой. Два года назад он проходил переподготовку в учебно — тренировочном центре летного состава в штате Невада. В течение семнадцати суток летчики познавали, что их ждет, если они попадут в плен к коммунистам. Эти семнадцать суток он не забудет до самой смерти.
Харрис решил вырыть документы из снега, куда он их только что закопал. Рана на руке вскрылась, однако боли он почему — то не ощущал. Руки замерзли и настолько потеряли чувствительность, что Харрис с трудом рассовал кассеты с фотопленкой и документы по карманам куртки. Оставаясь на четвереньках, лейтенант пополз к краю льдины. «Быстрее! Быстрее!» — мысленно подгонял он себя.