Кирилл думал о том, что в жизни не всё очевидно, не всё такое, каким кажется на первый взгляд. Как же всё это время он ошибался! Сожаление накатывало взрывной волной, и парень испытывал жгучее желание сделать себе больно, наказать. С трудом удержался от того, чтобы не поцарапать себя картофелечисткой. Он – дурак, не умеющий отличить правду от лжи. Он – зациклившийся только на своих эмоциях и желаниях субъект, и как теперь смотреть Марине в глаза?
Парень хмуро нависал над мусорным ведром и старался не глядеть вправо, туда, где подвижная рыжая Лиска нарезала кубиками морковь.
Ей тоже овладели горькие мысли. Она впервые столкнулась со смертью – увидела, что у головы женщины сидело тёмное пятно, и оно ждало конца, наслаждалось мучениями жертвы, наблюдало за ходом её болезни и обещало мирное успокоение.
Это было неприятно. Марина не могла успокоиться, её нервная система пошатывалась от напряжения, и сейчас она даже не осознавала, что стоит в боевой готовности: хвост и ушки оттопырены, губы сжаты, и все движения чересчур чёткие, резкие.
Кирилла она не винила, она даже не думала о нём. Приоткрывшаяся тёмная сторона жизни пугала, вселяла первородный ужас, а то, что она прикоснулась к этой стороне, выбивало из привычной колеи напрочь.
Ведь уже почти смирилась с тем, что она – чудовище. Конечная точка чьей-то жизни. А получается, есть нечто более сильное, нежели она сама, смерть, тёмная материя, чёрное облако... Пока она не могла это идентифицировать, и рыжий кончик хвоста в волнении подрагивал.
- Мы готовим второе или суп? – всё-таки спросил Кирилл, и Марина вздрогнула.
Она механически порезала морковь, лук и чеснок, и даже не подумала, для чего. Бедной женщине плохо, значит, ей нужен бульон. Но у неё болит живот – значит, очень слабенький бульон.
Марина решительно открыла шкафчики и почти сразу наткнулась на большую сковородку. Оценила масштабы запущенности готовки в этой семье и решила приготовить сразу на несколько дней вперёд.
- Второе. Бульон я приготовлю сама.
Они заправили жаркое, разморозив кусок мяса, по виду свинину. Холодильник был такой же заброшенный, как и вся кухня. И если со вторым блюдом Марина рискнула, то за курицей отправила парня в магазин.
- Купи свежую, - напутствовала она, и как только дверь за Кириллом закрылась, взялась за веник.
Прошла в спальню, проверила больную - Лена сладко спала, и ни звук шагов, ни стук веника о паркетную доску её не разбудили. С грустью подумала о Кирилле: только сейчас до неё дошло, какие натянутые отношения были между сожительницей отца и парнем. Выросшая в благополучной, дружественной семейной обстановке Марина с трудом представляла, что чувствовал парень.
Прибираясь, она нашла в одном из кухонных шкафчиков одноразовые тряпочки для уборки, и после того, как были подметены и вымыты шваброй полы, вытерла пыль. Прибирать вещи, переставлять их с места на место девушка не решилась, лишь тщательно вытерла все рамочки, статуэточки и старинные шкатулки, которые в изобилии стояли на серванте в спальне.
Кирилл вернулся, когда она домывала коридор.
- Ты... не обязана это делать, - ему вдруг стало стыдно и неловко, что она моет, прибирается в этом тёмном коридоре без лампочки. И как только ориентируется в темноте? Разве открытой двери в ванную достаточно?
- Не мели ерунду, - Марина не стала разбирать сваленную в кучу обувь, а только вытряхнула половой коврик за дверь, - я сама хочу это сделать.
- Ты всё-таки странная, - Кирилл расслабился и позволил себе даже улыбнуться.
Марина не видела его улыбки, продолжая всё также сосредоточенно вымывать пол. Она не раздумывала и не рассуждала, что мыть пол в чужой квартире – необычно, непринято или дико. Она делала то, что велела ей внутренняя Лиска, её совесть и воспитание.
Куриный бульон они сварили быстро, взяв только грудку, остальную курицу Кирилл разрезал на кусочки и убрал в холодильник. Теперь они молча пили свежезаваренный зелёный чай и снова молчали.
Дождь закончился, стрелки на часах доползли до половины девятого, а Лена всё ещё спала.
- Я пойду, - Марина отставила недопитый чай и поднялась.
- Мы так и не поговорили, - Кирилл тоже встал.