Если, конечно, за отношения считать парочку бестолковых обжиманий и… и…
Бездна, да он всего-то хотел пофлиртовать с симпатичным угрюмым мужиком! Пофлиртовать! Не спать в его доме, не принимать его заботу, не таскать ему ужины! И не заводить общего кота, чтоб его. В том, что Бэзил уже причислил его, Билла, к своему движимому имуществу, сомнений просто быть не может. Если с возмутительными собственническими выходками Эгертона он ещё мог справиться, то против Бэзила просто бессилен. Кем вообще надо быть, чтобы отвергнуть котика?
— Хорошо придумал, — пробормотал Билл почти неслышно. — Охуительно просто. «Дело не в тебе, дело в коте!» Как это моя башка вмещает всю мою гениальность?
Бэзил неуклюже подкатился ему под бок и уставился с прищуром: мол, заткнись и спи уже, надоел хуже соседской собаки. Билл почесал его между ушами и почти до боли закусил губу. Спать в самом деле хотелось, да только в его ушибленной голове назойливо роились не самые весёлые мысли. Все они сводились к тому, какой он офигительный мастер сам себе на ровном месте устраивать проблемы.
Нет, но надо же было так вляпаться. Жизнь у него и так не пирожок с повидлом, а он взял да и запал как кретин на взрослого и уж чересчур солидного мужика. Который к тому же, несмотря на всю свою взрослость да солидность, явно сам не знает, чего ему от Билла надо. То есть надо-то было ему вроде одно (спровадить надоедливого пацана), хотелось по-видимому совсем другое (этого же пацана да на ближайшей пригодной поверхности), а получилась в итоге какая-то трижды долбаная хрень.
«И будь я проклят, если сам полезу с этой хренью разбираться, — зарекся Билл, утыкаясь лицом в измятую подушку и честно стараясь угомонить разбушевавшееся воображение. — Я ж дитё неразумное, чего с меня взять-то?»
Прошло какое-то время, прежде чем он наконец провалился в сон.
Именно провалился. Как если бы под ногами вдруг захрустел обманчиво крепкий лёд, обрушился в воду, неумолимо сомкнулся над головой. Холод мириадами острых игл впивался в тело, леденил самое нутро; грудную клетку мучительно сдавило; всё вокруг заволокло мутной пеленой, перед глазами замелькали чёрные мушки. Билл силился прогнать эту муть, выбраться, выплыть — но вместо этого камнем опускался на дно.
На дно Биллу не хотелось. Ну на фиг.
Проснулся он резко, рывком — и понял, что задыхается.
Целая уйма сил ушла, чтобы просто сделать вдох. Билл захлебнулся воздухом, кое-как отдышался, выматерился вполголоса и резко сел на постели. Рядом с ним сидел Бэзил, таращил на него круглые глазищи и сердито бил по одеялу вздыбленным хвостом. Персик жался к его пушистому боку, сбившись в комочек, и мелко дрожал.
Стало быть, не только Биллу здесь хреново.
— Блядские некроманты, — сипло выдохнул он, растирая ладонями лицо, мокрое от пота и гадко-липкое — кажется, от крови. Несложно догадаться, в чём дело: у магии смерти весьма специфический характер воздействия, волна сырой некромантии — чудовищный удар по вегетативной системе любого существа. Сердце частило вдвое, а то и сильнее; в носу противно хлюпало, во рту был вкус соли и железа; хотелось бежать прочь, как можно дальше от этого дома, от этого монстра…
Билл с силой вгрызся в собственное запястье. Боль немного привела в чувство, помогая отогнать вторую волну панической атаки. Некогда было сидеть и дрожать. По-умному следовало брать котов в охапку и валить подальше. А по-хорошему — пойти к Максу, привести того в чувство и вразумить чем-нибудь тяжелым за то, что чуть их всех тут не угробил.
И Билли-шельма не был бы сам собой, если бы в кои веки решил поступить по-умному. Поэтому он спешно втиснулся в штаны и чуть не бегом направился на третий этаж. Приводить да вразумлять.
Бездна знает, что там за кошмары снились Эгертону — по кровати он не метался, на помощь не звал и с виду вообще был этаким святошей. Только в простынь вцепился так сильно, что несчастная ткань едва не трещала, а от разлившейся по комнате магии, тёмной, густой и гадкой, впору было мирно складывать руки на груди и покорно помирать.
Невыносимо.
— Макс, — позвал он, с трудом подавив желание выйти в окно. — Макс!
Предсказуемо, реакции не последовало — кошмар его смертоносным и пока даже не состоявшимся полюбовничком завладел основательно. К кровати меж тем приближаться хотелось примерно так же, как заводить дружбу с какой-нибудь кусачей тварью.
— Макс! — всё же подойдя, Билл едва не рухнул сверху — ноги держать отказывались. Тряхнул за плечо, выглядывающее из-под одеяла, поразившись, насколько ледяная у Макса кожа. — Блядь, да проснись уже! Макс!
И он проснулся. Не от тряски и крика в свое ухо. Билл, понимая, что ещё немного — и его можно будет собирать в совок, отвесил ему пощечину. Звонкую, такую сильную, на какую вообще был способен, удивившую даже его самого. Чтобы через долгую секунду столкнуться с потерянным, напуганным, болезненным взглядом. Безумным, если быть совсем точным.
Тяжёлая ладонь на затылок легла внезапно, сгребла волосы в кулак, сильно потянув, обнажая горло. Чувство беззащитности накатило вмиг, захотелось отстраниться, деться уже хоть куда-нибудь… Билл прикрыл глаза, спешно соображая, что делать, — и открыл, поняв вдруг, что собственного лба касается чужой, ледяной и взмокший, а губы щекочет заполошное дыхание.
— Макс, ну какого хрена? — забормотал он почти жалобно, обхватывая ладонями чужое мертвецки холодное лицо — разве только чуть потеплее там, куда пришлась оплеуха. — Всё хорошо, ладно? Всё хорошо, я с тобой… ты в безопасности… — не увидев никакого отклика, Билл резко выпрямился и, стараясь унять нервную дрожь, как следует тряхнул Макса за плечи. — Да ты, сука, сам опасность ходячая! Слышишь, нет?! Живо вынул голову из жопы, я не собираюсь тут подыхать ни за хрен собачий!
Боги знают, подействовал ли на Макса его вдохновенный пассаж — в темноте не разобрать ни взгляда, ни эмоций на будто бы замерзшем лице — но вокруг талии вдруг обвились ледяные руки, притянули и сжали так крепко, что впору задохнуться. И право слово, уж лучше сдохнуть так, чем от потока проклятой некромантской магии, от которой внутренности словно сдавливает невидимая рука… Ровно до тех пор, пока над ухом не раздалось тихое и хриплое «Прости», такое долгожданное, что захотелось расплакаться. Некроэнергия, злая, опасная и убивавшая Билла не иначе как целую вечность, исчезла. Не так быстро, как хотелось бы, словно Макс до конца не верил, что можно не быть больше смертоносным темным магом.
— Прости, детка, — наконец проговорил он, уже тверже и увереннее. Отстранил от себя, глянул куда-то на одеяло и выдохнул, прежде чем посмотреть уже на Билла: — Ты… в порядке?
— Ты чуть не убил меня, — отозвался Билл со спокойствием, изумившим даже его самого. — Будь у меня проблемы с сердцем, я бы сдох на месте, и тебе бы пришлось менять матрас в гостевой комнате. Как ты, блядь, думаешь — я в порядке?
Было впору гордиться собой — он смог неплохо так выбить из колеи эту гребаную некромантскую рожу, судя по шокированному взгляду и совсем уж мёртвой хватке. Да только Билл даже малодушно порадоваться не мог: уж очень оно напоминало избиение младенца. И все моральные силы уходили на то, чтобы не закатить безобразную истерику.
Видят боги, Максу сейчас наверняка ещё хуже. Он не заслужил чужой истерики… ну ладно, может, и заслужил. Но Билл всё равно истерить не станет.
Нет, не станет.
Спешно (и не без усилий) стряхнув с себя чужие руки, Билл поднялся с места.
— Сейчас вернусь.
— Билл, я…
Он судорожно замахал руками, бестолково мотая головой, и, кое-как совладав с голосом, отрезал:
— Заткнись, Макс; просто заткнись нахер!
Как ни силился он удержать себя в руках, а дверь ванной всё-таки хлопнула слишком громко.