— Билл будет захлебываться собственной кровью и орать как резаный. То есть почему «как»? С ним потому и пошёл Фэрн — я его рвать когтями и зубами не смогу. А ты не сможешь на это смотреть. Не сможешь, кем бы ты там ни был, — он скривил тонкий рот, затем продолжил, явно перевыполняя свою привычную норму общения: — Увы, вытащить этого зверя наружу можно только так. Лисицу видел когда-нибудь? Мелкий зверёк — верная смерть для перестарков, а уж если зашугать, придушить, не пускать наружу… — он покачал головой и ухмыльнулся — но горечи в этой ухмылке было больше, чем в иных слезах. — Пятьдесят процентов за то, что он не переживёт эту ночь. И часть вины будет лежать на тебе. Редкостные суки эти боги и богини, да, Эгертон?
Макс закрыл глаза. С трудом удержал рвущуюся на волю силу, хотя видят те самые боги — далось ему это ценой невероятных усилий. Часть его рвалась к Билли, к его мальчику, которого так хотелось защитить, помочь, просто быть рядом, несмотря ни на что. Другая же, то ли более умная, то ли изрядно циничная, уверенно напоминала, как сильно он ненавидит оборотней. Больше тридцати лет ненавидит — и теперь вынужден впускать в свой дом двоих представителей мохнатой братии, чтобы они сделали оборотнем его Билли.
Оборотнем, на которого будет охотиться Зверобой, если узнает. И если Билли переживёт эту ночь.
Жуткая мысль, несвоевременная, ужасная, прошила до самых костей, заставила дернуться быстрее, чем он сам понял, и вцепиться в воротник чужой куртки.
— Если Билли… — «Умрет», — мрачно подсказало подсознание. — Если с Биллом случится что-то, вы тоже не жильцы.
— Угрожаешь?
— Обещаю, — ответил Макс, все же опуская руку и обходя Торна. — Водки?
— А давай.
Паскудного волчонка впору было поблагодарить — хватило и слабых отголосков того, что творилось в подвале, чтобы внутри всё сжималось, а руки немилосердно тряслись. Под дверью подвала, выматывая остатки нервов, истошно орали оба кота. Едва затихал трубный и злобный вой Бэзила, как тут же принимался верещать Персик — да так жалобно, что едва на слёзы не пробивало. Успокоить их Макс не пытался — понимал, что не выйдет, да и Торн не советовал. «У них там мамуленька помирает, тронешь их — с говном сожрут», — молвил тот со знанием дела. И без малейшей, чтоб его, жалости.
Не так чтобы Макс её заслужил, конечно.
Часть вины будет лежать на нём.
К половине четвёртого дом погрузился в зловещую тишину. В четыре пополуночи Макс уже был готов сорваться с места и вломиться в подвал, что бы его там ни поджидало. Однако тут послышался скрип двери. И тоненькое верещание, нечто среднее между скулежом и кошачьим мявом. А затем и вопль Фэрна:
— Мать твою, да куда ты!.. Держите его, щас на улицу выскочит!
А Макс… Сам себя не контролируя, он подскочил с дивана, дёрнулся к двери, желая преградить путь неведомому зверю, в которого превратился его Билли. Чудом успел — в проходе мелькнула острая морда с янтарными глазищами, черным носом и белой шерстью под ним. Лиса. Рыжая, длинноногая и худая, под стать человеческой форме.
И видят боги и богини, едва завидев звереныша, напуганного, едва стоящего на дрожащих лапах, Макс и думать забыл о своей ненависти к оборотням. Это Билли, всё ещё его Билли, пусть и такой, каким он его видеть не хотел.
— Эй, ну ты чего? — медленно опустившись на колени, Макс протянул руку. — Билли…
Куда там — зверёк только отшатнулся и принюхался издалека, прежде чем метнуться в ближайший угол. Забился там, принявшись жалобно поскуливать и тявкать на тут же побежавших к нему котов.
— Билли… — позвал Макс снова. — Не трону я тебя. Обещаю.
— Конечно, не тронешь, мы тебя сами на стейк пустим, — злобно проворчал Фэрн.
— А на коврик у камина пойти не хочешь? — огрызнулся Макс, поднимаясь.
Глупое желание, дурное и даже жалкое — взять трясущегося лисёнка на руки, погладить, почувствовать под пальцами шерсть. Он не ненавидит его, совершенно точно. Не понимает, это да, не может никак успокоить рой мыслей в своей некромантской башке. Но не ненавидит.
— Не дастся, — меланхолично покачал головой Торн, тоже вставая и поглядывая в угол, куда забился Билл.
— Я понял.
Билл живой. Здоровый, иначе не был бы таким шустрым. Несчастный и напуганный, но это как раз можно понять. Но живой, и это самое главное. И волчата тоже живы — ну, точнее, будут, хотя Макс почти всерьез собирался исполнить свою угрозу.
Он посмотрел на них — дети ведь совсем, хоть с когтями и клыками. Фэрн с кровавыми следами на физиономии, уставший даже с виду; Торн угрюмый и бледный как полотно.
Спросить бы их, как они так быстро оказались у его дома, как долго знали, что Билл может превратиться?..
И что делать, в конце-то концов? Сам Макс ответа на этот вопрос пока не знал.
========== Глава 23 ==========
«Отвратительное зрение», — внёс Билл очередной пункт в свой мысленный ну-почему-я-грёбаная-лисица список.
Аккурат после «Хвост», «Никчёмная котособака», «Хвост!», «У меня лапки», «Не грифон», «Крохотная!», «Даже не тигр!», «Этот. Блядский. Хвост!!!».
А во главе списочка, разумеется, красовались «Я, блин, чуть не помер!» и «Теперь мой парень меня ненавидит»…
Нет, вот о последнем точно лучше не думать. Билл решительно помотал ушастой головой и тут же едва не завалился набок. Тело уже слушалось куда лучше — недаром провёл в лисьем облике большую часть минувших четырёх дней, — однако звериной грации он за собой по-прежнему не наблюдал. Всё время хотелось жрать и бегать, бегать и жрать, и ещё растерзать на части какую-нибудь мелкую зверушку. Фу! По счастью (ну, для Билла, не для его звериной ипостаси), охотиться он не умел. Да какая там охота? Тело неуклюжее, зрение… ну ладно, не отвратительное. Хорошее вообще-то, но странное, явно не дневное. Слух потрясающий, но кидаться на птичек и зайчиков вслепую Билл покуда не приноровился. А уж в зачарованном лесу, где он нынче и обитал (вернее, прятался), этого добра вдоволь.
Он растянулся кверху лапами на прогретом солнечными лучами плоском камне, поглядел на собственный пушистый хвост. Симпатично всё-таки. Только как же бегать мешает! Особенно если за свои двадцать шесть лет ты как-то ни разу не заморачивался, тренируясь таскать на заднице палантин. Нет, не так — треклятый злоебучий палантин, живущий собственной, отдельной от остального тела жизнью…
Шаги Билл расслышал аж с расстояния в полмили, а ярдов за триста понял, что это шаги Себастьяна. Нет, всё же слух у лисиц впрямь чудесный.
— Да и остальное неплохо, — флегматично заявил Себастьян, плюхнувшись рядом с ним на пятачок свежей весенней травки. — Хвост красивый. Ну и вообще ты весь красивый. Очень. Только сильно там не обольщайся, я по эльфам.
«Я крохотный!»
— Ты огромный! — возразил Себастьян, на сей раз уже почти восхищённо. — Здоровенная же зверюга! Ну, для лисицы.
Вот то-то и оно, что для лисицы. Если уж и профукать в Бездну всю свою почти наладившуюся жизнь, то можно было хотя бы стать кем-то… грандиозным и смертоносным, вот. Грифоном там, дракончиком… да хоть ягуаром каким-нибудь! Но нет же — суетливый палантин с лапками, получите-распишитесь!
— Можно подумать, ты сам-то тянешь на грифона. Палантин суетливый и есть, никто поди даже не удивился.
«Туше, Сильвестр».
И впрямь никто не удивился (а удивляться было кому — и суток не прошло, как весь Синтар прознал, что Билли-шельма оброс мехом). Ни сестричка, ни Ханнэ с Найри, ни даже Лейла, с которой он не так чтобы долго знаком. Все лишь плечами пожимали: мол, ты ж лиса лисой, тут и мехом обрастать необязательно было.
Билл горестно вздохнул и улёгся на пузо, мазнув по плечу Себастьяна хвостом. В который тот немедля вцепился одной рукой и помял с явным наслаждением.
— Ну вот чего мы друзья, а? Такой отменный воротник бы вышел.
Хвост было решено немедля отобрать. От греха подальше.
— Превращаться будешь или поохотимся?
Билл скосил на него взгляд, только сейчас приметив лук и колчан за спиной. Был бы человеком — ещё бы плечами передернул, искренне надеясь, что стрела или арбалетный болт какого-нибудь ретивого охотника не попадет ему в пушистый зад.