Лидия испытала огромное облегчение при виде Треса. Но когда он принял свой истинный облик, расправив мощные крылья, то ее захлестнуло восхищение. Так он выглядел ещё более внушительно. Трес никогда не показывал их и не говорил о принадлежности к касте, поэтому девушка всегда думала, что он всё-таки наплёл ей насчёт чистоты своей крови и на самом деле являлся метисом, незаконным сыном какого-нибудь магната. Стоило догадаться, что мужчина был корвином, или corvinus, что значило "ворон".
Пока Трес отвлекал внимание химера, Лидия решила воспользоваться кольцом. Три розы, оплетавшие пальчик своим шипастым стеблем, имели потайной механизм. Если нажать на сердцевину крайней, то появлялось маленькое лезвие, с помощью которого можно перерезать верёвки. Трес очень переживал, что Лидия обычный человек и в борьбе с чистокровным Высшим ее шансы крайне малы. Лезвие, в случае чего, могло дать девушке фору, чтобы ослепить врага. Пока тот восстанавливал бы зрение, она уже успела б убежать и вызвать шерифа. Оказывается, Лидия зря называла Треса мамашей-наседкой.
Усердно перерезая верёвки, Лидия не обращала внимание на происходящее вокруг. Для нее стало неожиданностью взметнувшаяся бледная рука химера с изогнутыми когтями и адская боль, разлившаяся в районе живота. В следующее мгновение ее бросили на грязный пол. По сравнению с горячей кровью, толчками вытекавшей из раны, он казался ледяным. Послышался жуткий рёв и выстрелы. Кажется, Трес звал её.
Трес наивно предполагал, что сам является целью Виктора. Так сказать, расплата на старые обиды. Но этот скользкий выблядок знал, куда бить больнее.
Всё внутри него оцепенело от вида её окровавленного тела, выброшенного словно тряпка. А потом зверь заклокотал и взорвался, обрушив всю ярость на противника. Сражаясь с Виктором, Трес слышал, как билось сердце Лидии, с каждым ударом замедляясь; то, с каким звуком вытекала кровь; то, как мерзкий яд химера парализовал её тело.
Она не выживет.
Осознание током прошибло его, делая удары неистовее и безжалостнее. Трес почти добрался до глотки Виктора, когда услышал её последний вздох. Казалось, его собственное сердце тоже перестало биться.
Эта заминка дала химеру преимущество.
-21-
Лидии было жутко холодно. Кончики пальцев онемели. В принципе, как и все тело. Лёгкие больше не хотели работать, будто что-то мешало сделать им вдох. Наступило затишье. Не было ничего.
А затем...
По телу разлилось тепло. Оно становилось все сильнее и сильнее, пока девушка не запылала, раскрыв глаза.
Трес и Виктор, бывшие до этого, по-видимому, в пылу сражения, остановились, глядя на девушку с нескрываемым шоком.
Распоротый бок словно кислотой обдало. Трес не успел увернуться от шипастого хвоста химера. Но и он не остался в долгу, всадив в Виктора нож по самую рукоятку. Когти Треса почти добрались до его лица, когда оба наемника замерли.
Остановившееся сердце забилось вновь. Запахло сандаловым деревом. Послышался треск костра.
Обернувшись, Трес увидел Лидию, охваченную огнем. Нет, она сама стала огнем. Коньячные волосы развевались словно на ветру, а её тело лизали багряные языки пламени. То и дело мелькали золотые всполохи. Но ярче всего выделялись глаза. Два янтаря.
Она была прекрасна.
Трес выглядел ужасно. Это первое, о чем подумала Лидия, очнувшись. Залитый кровью, с множеством рваных ран ( они, конечно, уже затягивались, но всё же). Девушка успела заметить оторванную плоть. Но и химер не отличался красотой: нож в боку, отрезанная кисть, сломанный нос.
И тут ее прошибло осознанием.
Он ее убил.
Он убил ее и теперь пытался убить Треса. Ему плевать стало на пирамиду. Он хотел мести.
Ее охватил гнев.
Лидия встретилась взглядом с Тресом, еле заметно кивнув.
С нечеловеческой скоростью мужчина достал меч и вонзил его в хвост Виктора, пригвоздив того к полу.
Лидия взорвалась, обрушив всю мощь и ярость на химера. Пламя пожрало его. Запах палёной кожи и предсмертные вопли вызвали у девушки удовлетворение. Огонь не затухал, пока от наемника не осталась лишь горстка пепла.
Ее охватила слабость.
Трес успел подхватить девушку, прежде чем та упала на пол. Кроме подпаленной одежды, больше ничего не указывало на произошедшее ранее. Губа зажила, да и отёчность с щеки ушла.
-Слава Богине,- прошептал он, прижимая девушку к своей груди.- Я думал, что потерял тебя.