«Нева» отдала якорь. Борта шлюпа опоясались огненными сполохами, дымом — первый салют первого российского военного корабля…
Едва прогремели выстрелы ответного салюта, от берега отошла большая байдара. На борт поднялись Баннер и главные приказчики компании приветствовать русских мореходов.
За обедом в кают-компании он одним из первых произнес тост:
— Здоровье русских мореходов, благополучно прибывших к берегам американским. Пионерам всегда многотрудно, по себе знаю. Потому и здоровье капитана вашего, которому вдвойне более забот…
На другой день на берегу Баннер передал Лисянскому письмо Баранова. Тот просил Лисянского, по возможности не задерживаясь, идти в Ситху.
— В июне Баранов отправился в поход на тлинкитов, — прибавил Баннер, — избавить Ситху от пришельцев. Он собрал сто с лишним наших промышленных и тысячу алеутов. Сотни четыре байдарок отправились сначала в бухту Якутат, где правителем Иван Кусков. Оттуда вдоль берега пойдет по островам к Ситхе, усмирять по пути индейцев. Александр Андреевич, он с характером, за урон взыщет сполна.
— Стало быть, он не скоро будет на Ситхе? — спросил Лисянский.
— Думается, через месяц, не ранее, — ответил Баннер…
Две недели выгружали товар с шлюпа. С утра дотемна сновал Коробицын между складами и «Невой», он оставался на Кадьяке реализовать товар, заготавливать пушнину для отправки с «Невой».
Через несколько дней к Лисянскому зашел попрощаться Гедеон. Иеромонах должен был стать на Кадьяке главой православной миссии.
— На днях, Юрий Федорович, пойду на байдарке осматривать кругом места на Кадьяке и других островах. Надобно переписать всех живущих алеут, обрести всех в веру православную, младенцев крестить, — поделился он планами с Лисянским.
Пока разгружали трюмы, часть экипажа ремонтировала шлюп. Меняли стеньги и реи, обновляли подгнивший за год плавания такелаж. За бортом висели беседки — конопатили и красили борта. После изнурительных будней океанских переходов матросы охотно выполняли корабельные работы. Штурману Лисянский поручил сделать промеры и составить опись огромного Чиниатского залива.
— Мы здесь первопроходцы, Данило Васильевич, должны обезопасить последующие плавания россиян в этих местах, — напутствовал он Калинина перед отправкой. Сам принялся за астрономические наблюдения и определение точных координат приметных мест на побережье. На шлюп зачастил Баннер. Лисянский приглашал его то к обеду, то к чаю, расспрашивал о прошлом российского промысла в Америке.
— История эта долгая, враз не расскажешь. На Алеутах наши люди с Камчатки полвека, не менее, — начал Баннер, — но первым дело на широкую ногу поставил покойный Григорий Иванович Шелихов…
Вот какая картина вырисовалась после подробного рассказа словоохотливого конторщика.
Двадцать лет назад, построив в Охотске три судна, Шелихов высадился на Кадьяке, основал здесь поселение, зазимовал два года с женой и спутниками. В Охотск Шелихов вернулся с триумфом. Трюмы судов были забиты пушниной. Удача окрылила, и Шелихов начал расширять промысел. Да и хлопоты требовали его присутствия и в Иркутске, и в Петербурге, а на Алеутах промысел оставался без надежного присмотра.
В 1790 году нашелся наконец-то нужный человек — бывший каргопольский купец Баранов. Он оживил промысел, развернул кордоны российских промыслов в Америке. Нелегко, кровью и потом давались ему успехи. Создав небольшие фактории на ближних около Кадьяка островах, он двинулся по берегам Кенайского и Чугацкого заливов к американскому материку. Не раз вступал в жестокие схватки с индейцами.
— Александр Андреевич поведал мне, — продолжал рассказывать Баннер, — как однажды в стычке прокололи его рубаху копьем, стрелы падали вокруг него, но смерть миновала, бог сохранил. Как во сне, выскочил он из избы в исподнем, сплотил промышленных и алеутов, развернул пушки и отбил индейцев…
Соорудив верфи, строил суда — двухпалубный «Феникс», «Дельфин», «Ольгу».
Летом 1795 года Баранов поднял русский флаг на берегу залива Якутат, через пять лет на острове Ситха заложил добрую факторию — Архангельскую.
— Здесь-то его и постигла неудача, — печально продолжал Баннер, но потом встряхнулся: — Однако Александр Андреевич не отступит. Неукротимого нрава, железной воли и невероятной выносливости этот человек. Тверд и непреклонен в исполнении долга и от интересов отечества не отступит. Насмерть стоять будет. — Рассказчик добродушно улыбнулся. — Да вы вскорости его увидите и сами подивитесь.