В зеленых глазах плещется страх. Так и надо. Отпускаю ее и брезгливо вытираю руки о брюки, будто прикасался к чему-то грязному:
— Проваливай. И больше никогда не заходи в мой кабинет.
Она вылетает, хлопнув дверью так, что едва не слетает табличка с моим именем. Падаю в кресло, выдвигаю ящик, достаю пачку сигарет. Зажигалка не срабатывает с первого раза — руки до сих пор трясутся от злости.
За окном льет как из ведра. Отлично, погода под стать настроению. Глубоко затягиваюсь, чувствуя, как дым заполняет легкие. Это помогает. Немного.
Смотрю на часы — почти шесть. Пора выдвигаться к Виктору, он ненавидит, когда опаздывают. Хватаю пиджак и ключи от машины, захлопываю ноутбук. На автомате проверяю телефон — три пропущенных от Джины. Перезвоню позже, сейчас не до нее.
В лифте натыкаюсь на Карлин. Ее глаза красные и опухшие. В любой другой ситуации, может, и почувствовал бы себя мудаком. Но только не когда дело касается Лисенка. Это — святое. Демонстративно утыкаюсь в телефон. Пятнадцать этажей в полном молчании — целая вечность.
На подземной парковке ветер гуляет между машин. Прикуриваю новую сигарету, щурясь от едкого дыма. Три года прошло, а я все еще просыпаюсь по ночам в холодном поту. Все еще вижу ее лицо, когда закрываю глаза. Слышу ее смех в шуме дождя. Чувствую ее запах, когда нет никого рядом.
Глава 3. Демиан
Мой Ягуар глотает километры, пока я несусь к особняку Виктора. Нажимаю на газ сильнее, чувствуя, как адреналин разливается по венам. Вот она – моя настоящая терапия. Скорость и контроль.
Массивные ворота особняка медленно разъезжаются. Аллея блестит после дождя, фары выхватывают кусты, подстриженные с аристократической точностью. Все как любит Виктор – идеально и на своих местах.
Паркуюсь у самого крыльца. Не успеваю выйти из машины, а Виктор уже встречает меня в своем безупречном костюме-тройке.
— Демиан! — раскидывает руки для объятий. — Снизошёл наконец до старика!
— Брось, — хлопаю его по плечу. — Ты нас всех еще переживешь.
Элегантный интерьер особняка, как всегда, безупречен: антикварная мебель, тиканье старинных часов, запах дерева и... черт, Елена снова превзошла себя на кухне. Желудок напоминает, что я не ел с утра.
— Готов поспорить, ты опять работал без перерыва, — хмыкает Виктор, ведя меня в столовую. — Елена весь день колдовала над ужином. Говорила, что тебя надо откормить.
В центре стола что-то дымится, источая просто невыносимый аромат.
— Садись уже, — Виктор отодвигает стул. — У нас много тем для обсуждения.
Елена появляется с очередным блюдом.
— Ни слова о бизнесе, пока не поедите, — она ставит передо мной тарелку.
— Ладно-ладно, — поднимаю руки в знак капитуляции. — Еда в приоритете.
Набрасываюсь на ужин. Сегодня я пропустил и завтрак, и обед, пока корпел над эскизами новой коллекции. Мысли постоянно перескакивают на предстоящую выставку, но я заставляю себя сосредоточиться на еде. Елена порхает вокруг, подкладывая то одно, то другое, как будто я не ел неделями.
— Итак, — Виктор откидывается на спинку стула, когда с основным блюдом покончено, — поговорим о выставке. Это не просто шанс – это событие десятилетия.
— Согласен, — верчу в руке бокал с вином. — Там будет каждый, кто хоть что-то значит в этом бизнесе. Вопрос в том, как всех нахрен удивить.
— Именно! — он наклоняется вперед. — И я думаю о том твоем колье. С черными бриллиантами.
— Ты о Midnight Eclipse? — киваю, вспоминая свое творение. Три месяца без выходных. Каждый камень подбирал лично, дизайн менял восемь раз.
— Оно станет гвоздем программы. А к нему – то новое ожерелье с рубинами, про которое ты молчишь, но я все равно знаю.
— Откуда...? — даже не удивляюсь, просто интересно, кто из моих разболтал.
— Информация – моя стихия, — Виктор самодовольно улыбается. — Эти две вещи вместе произведут фурор. Холод и пламя. Идеальный контраст.
Он прав. Черное колье – сдержанная роскошь, минимализм высшей пробы. Рубиновое ожерелье – вызывающая страсть, почти нескромная. Два настроения, две грани нашего бренда.
— А теперь самое интересное, — Виктор понижает голос, как будто нас могут подслушать. — Хэдвиг будет на выставке. И он... изменился.
При звуке этого имени во мне включается какой-то древний защитный механизм. Хэдвиг. Человек, превративший мою жизнь в ад, а потом исчезнувший, как будто и не существовал.
— В смысле изменился? — чувствую, как напрягаются челюсти.