«Обычай нагонит тебя в молодости». Так прозвучала тогда фраза.
Так и случилось.
Сонья вспоминала эти события, уж в который раз прокручивая в голове детали. Кажется, даже запах пирога вдруг донёсся откуда-то из прошлого. В животе заурчало.
Вдруг повозка наехала на камень, и Сонью резко подбросило, оборвав заодно и цепь воспоминаний. Теперь тот же Жрец, постаревший, но, однако, способный шагать внушительно долго в гору по такой жаре, шёл впереди процессии, а она ехала следом в повозке. Не в повозке, в клетке. Да, это, по сути, клетка. Обычай нагнал её в самом расцвете молодости.
Хоть клетка и украшена цветами, разноцветными лентами, разрисована яркими узорами и усыпана уже поувядшими лепестками сорванных два дня назад цветов, и пусть всё это делается на благо деревни… но Сонья была совершенно не согласна со всем этим творящимся вокруг неё безобразием. И всегда была против дурацких ритуалов и обычаев. Особенно кровавых. Вот, например, в год засухи и неурожая приносить в жертву молодую девушку духам гор, которые, по словам Жреца, вызывают дожди. Или каждый конец месяца сжигать молодую козу на заднем дворе, чтобы задобрить духов леса, дабы они не насылали волков при выпасе скота. Приносить в жертву богу войны пленных соседей, поджаривая иногда ещё живые тела на кострах. Жертвы, жертвы, жертвы…
Ну, даже если и есть эти духи гор, зачем она им нужна? Они же бесплотные, эти духи. Что они с ней будут делать? Вопрос, не нашедший ответа в умах деревенских жителей и вызывающий у них изрядное раздражение. Видел ли кто этих духов в глаза? Может, не она им нужна, а что-нибудь другое. Вдруг вообще нет никаких духов гор, леса и озёр?! К чему тогда все эти смерти?
Что если именно эти вопросы и послужили причиной внезапно выпавшего на неё жребия? Она уж давно, словно козочка, отбившаяся от стада, беспечно перемахнувшая через изгородь, не понимающая, что вокруг – сплошь волки. Слишком умная и слишком критикующая. Враг традициям, позор деревне…
Сонья ловила на себе неприязненные взгляды людей, идущих вслед за повозкой. «Наконец, получила по заслугам», – читалось в их глазах, – «слава богам, её заберут духи», «теперь заткнётся», «пусть её утащат в бездну».
Верховный Жрец остановился, опёршись на посох. Белоснежное одеяние его отражало свет и слепило глаза, на голове красовался слегка обтрёпанный цветочный венок. Как, впрочем, и у всех остальных в процессии. Даже у быка, тянувшего её клетку, был венок на рогах.
Жрец обтёр потное лицо платком и, прищурив глаза и прикрыв их ладонью, мельком глянул на светило. Оно всё также жгло. Бесчеловечно. Уже три с половиной месяца. И ни капли дождя. Ни единой.
– Уходи, тебе уже пора на другой край земли, – обратился он вполне обыденно.
– Вы думаете, оно вас слышит? И это всё вам поможет? – спросила она сухими потрескавшимися губами.
– Духи примут твою жертву, и дадут нам дождь. Так всегда было, – сухо бросил он ей, как кость – собаке.
– Дождь итак рано или поздно пойдёт, вы сами это знаете. Засухи случа…
– Замолкни, Сонья, – оборвал он на полуслове, пригрозив посохом. – Рыжая ты бестия! Искала встречи с духами, насмехалась над ними? Теперь получишь сполна!
И снова зашагал вперёд. Глупый бык послушно потянулся следом.
Она вздохнула и переместила вес на другое бедро. Слова, пустые слова… Вставать в клетке не получалось, лежать полностью вытянувшись тоже. Два дня пребывания в такой позе уже измучили её – ноги постоянно затекали, спину ломило, колени болели… как это всё крайне не сочеталось с нарядным убранством торжественной процессии и самой церемонии вызова дождя. До чего красивой и сказочной она была! Загляденье! И танцы, и музыка, и вкусные угощения! Сразу и не скажешь, что в этом действе одному человеку предполагается через два дня умереть в муках. Глупые, дурацкие обычаи…
А светило всё же ушло за склон горы, нехотя повинуясь своим небесным законам, и сразу же поднялся ветерок. Вечерняя прохлада будто прорывалась с боем в раскалённую за день печь. Послышался одобрительный гул. Процессия теперь двинулась чуть быстрее. Все жаждали завершения ритуала.
«Мама, а почему никто не видит духов? А небо твёрдое или пустое? Если твёрдое, почему в нём не застревает палка?»… «ЗА-МОЛ-ЧИ!».