— Очень хочу… Только чтобы все было по-нормальному, а не смазано…
— Это как же?
— Чтобы ты ни о чем не думал и только хотел меня. Как тогда…
— Стань такой, какой ты была до девятого мая.
Слезы наворачиваются на ее глаза.
— Но это невозможно.
— Правильно. Не правильно… Значит, невозможно, чтобы у нас все было нормально.
— Ты хочешь бросить меня?
— У нас ничего никогда уже не будет нормально…
— Ты хочешь, чтобы я перестала тебе звонить и дергать?
— Я не знаю, что я хочу. Но с тобой об этом делиться не собираюсь.
— Хорошо, я не буду тебе звонить…
Через час раздается звонок.
— Алеша, я не могу даже дышать без тебя.
— Как жаль, — искренне говорит Алеша, слабак, который не может заточенным топором перерубить нить.
Что же это за ненормальные чувства такие?
Пришел июль, исчез июнь. Сессия как-то скомкано, но сдана. Папа достает: что ты будешь делать целое лето? Неужели целое лето ты ничего не будешь делать? Мама через неделю выписывается. Он сидит напротив меня, и его «краля» подает обед.
Я смотрю в какую-то точку отсутствующим взглядом. Рука пришла, поставила тарелку и ушла.
— К тебе обращаются.
— Спасибо, я не голодный.
— Ты прежде всего — неблагодарный. Она полдня готовила, старалась. Чтобы тебе понравилось. Чтобы тебе угодить.
— Я не могу насильно заталкивать в себя. Но я вам благодарен, Люба.
— Все никак не выбросишь из головы!
— О чем ты?
— Ты прекрасно знаешь, о ком я.
— Ничего страшного, попозже поедите. Когда аппетит появится.
— Что ж ты хрупкий такой?! Или в Москве мало девочек? Все перевелись? Только одна осталась, слабая на передок…
— Ее изнасиловали…
— Ты свечку держал? А тебе не приходило в голову, если она сама пошла, так сказать, продолжить вечер.
Я вздрогнул. А что, если…
— Ее слегка резко распяли. Она не ожидала такого поворота и…
— Папа!..
— Придумала историю об изнасиловании. А что делать: домой в пьяном виде, с лифчиком в руках да со спадающими босоножками возвращаться непристойно. Сюда пришла. Сказку тебе рассказала, а ты и уши…
Я встал:
— У тебя суп остывает, ешь, пока горячий.
— Заботливый сын. Когда суд?
Откуда он знает?
— Откуда ты знаешь?
— Ну, если было совершено преступление (идет расследование) — должен быть и суд.
— Я не знаю.
— Тоже странно: всего двое участвовало, свидетелей нет, искать некого. Все сидят, прошло два месяца, а ни о каком суде и речи не идет.
Я молчу.
— Алексей, выбрось ее из головы. Навсегда. Она мутная, и вышвырни всю эту грязь, связанную с ней: водка, запах, половой акт с двумя мужчинами, следствие, суд, очные ставки.
Он передернул плечами.
— Ну и что ж, что ноги красивые. Неужели одни голые ноги этого стоят? А ты не задавал себе вопрос: когда они компанией, возвращались в одной машине, где она сидела?
(Я всегда потом поражался, как ему пришел в голову этот вопрос. Как?!)
— У шофера на коленях, наверно!..
Тарелка со вторым пришла, рука ушла.
— Так все лето и будешь маяться? В ожидании наказания. Да не будет никакого суда, я тебе сейчас говорю. Надо еще доказать, что ее насиловали. Без единой царапины на теле!
Я встал, не зная, куда деться от стрел.
— Иди-иди, жди звонка тихим голосом. «Таинственная» незнакомка, может, расскажет тебе новые мифы и небылицы. И ты поверишь! Слабак… Максим бы не дал себя так околпачивать. На том где сядешь, там и слезешь. Еще не успеешь сесть, как уже слезать придется.
В комнате зазвонил телефон.
— Легка на помине. Сейчас кончающим голосом произнесет: «А можно Алешу?»
Я взял трубку:
— Сыночек, ты меня заберешь в воскресенье?
— Да, мамуля. Я рад, что ты выписываешься.
— Дома бардак, наверное? За вами никто не следит…
— Не так страшно.
— А папа даст тебе машину? Он же над ней дрожит, как над одуванчиком.
— Я что-нибудь придумаю, не волнуйся.
— Ну что, Ромео, как твоя использованная Джульетта?
— Па, смени пластинку. Я устал.
— Я думаю, столько думать…
Я сажусь в кресло и бессмысленно смотрю в никуда. Перед десертом он появляется снова. Те же, явление второе.
— Кто звонил?
— Мама, она выписывается.
— Горячий сын, поедешь ее забирать?
— Если ты дашь машину.
— А на транспорте, как все смертные?
— Она выписывается из больницы, горячий муж.
Дальше я думать не хочу.
И как в подтверждение моих фобий, первый же вопрос, который она задает: