— Это знаменитый английский роман. Доктор лечит, а его двойник совершает по ночам жестокие убийства. Кстати, зачатки раздвоения личности, мне кажется, есть в творчестве Юлии.
— Час от часу не легче! Симптомы тяжелые, от душевнобольной можно и впрямь ожидать любых проделок.
— Проделки? Она убита! Когда я вынул нож из раны, кровь хлынула потоком… Вот вы проверьте мои джинсы и свитер!
— Все проверим, не волнуйтесь. Стало быть, — Быстров глядел в свой листок, — похищены нож, сумочка с мобильником и фотография. Это не считая трупа… что пока оставим. Вы уверены, что Денис Тихомиров убит этим же ножом?
— Скажу осторожно: похожим. Столовый, с металлической ручкой, на которой выпуклая виньетка в виде веточки. Вещь расхожая.
— Так-так… — протянул следователь. — Нож свеже- и острозаточенный, вонзен под лопатку, задето сердце, смерть наступила сразу. Сопротивления, похоже, не было никакого.
— Значит, опять снотворное… какой-нибудь старушкин «бальзам».
— Проверяем. У преступника есть ключ: замок вырван Старцевым, но заперт как положено, никаких посторонних следов типа отмычки.
— Допросите с пристрастием Мораву! — воскликнул я. — Если не Юла снимала избушку — то кто?
— Наш человек сейчас у нее. Вы упомянули, что в субботу вышли на Дениса Тихомирова. О чем был разговор?
— О его детской дружбе с сестрами Старцевыми. Тринадцать лет назад исчезла их мать, дети почему-то подозревали Марину Мораву.
Изумленный, поверх очков, взгляд.
— Это… это очень странно!
— Что именно?
— Что дети убиты в ее доме. Таких совпадений не бывает! Почему подозревали Мораву?
— Он не вспомнил, Денису было всего восемь, а Мане и того меньше. Узнать теперь не у кого.
— Ничего, побеспокоим знаменитого писателя, с него не убудет. Надо думать, о жене в милицию было заявлено, значит, в архиве есть какой-то материал. Денис знал про дом в лесу?
— Если и знал — мне не сказал.
— Ну а что сказал?
— Что с Юлой они дружили, но секса у них не было.
— А с кем у нее… — начал следователь.
— «Так вам все и выложи!» — такой я услышал ответ. Он даже выразил сожаление, что я не из «желтой» прессы. «Бабки нужны». Понимаете? Денис что-то знал про ее связь с убийцей.
— Возможно. Дружба дала трещину?
— Два года назад они перестали появляться вместе в ЦДЛ. Она вдруг стала знаменитостью, разные интересы их разъединили.
— Его-то интерес понятен, — вздохнул Степан Сергеевич (дядя Степа, про себя я его уже окрестил). — Вены все исколоты.
— Я так и подумал: наркоман. И душевное состояние, и физическое соответствовало… героин требует денег и денег.
— Да уж… Вы с кем-нибудь, кроме официанта, говорили о Денисе Тихомирове, о своем визите к нему?
— Ни с кем!
Следователь покивал.
— Схема, увы, известная. Похоже, ваши вопросы заставили юношу вспомнить нечто важное, может, какую-то улику, о чем он, понятно, умолчал. Однако позвонил убийце и потребовал денег за молчание. Вспоминайте! Слово за слово вспоминайте разговор…
Быстров не докончил. В коридоре послышался топот как бы множества ног, а вошли трое: два, как я понял, оперативника в штатском и Юлий Громов в наручниках. Лицо застыло в какой-то брезгливой гримасе, но взор, сверкающий очками, решителен и тверд. Он порывисто подошел к столу и заявил звонко и раздельно:
— Записывайте! Чистосердечное признание. Я, Юлий Викторович Громов, в ночь на 24 мая зарезал ножом Юлию Старцеву (литературный псевдоним — Юлия Глан). Мотив — ревность в состоянии опьянения. В убийстве Дениса Тихомирова не повинен.
Гедонистка в трауре
В дальнем углу пустынного коридора у открытого окна сидела женщина в шляпе из черной соломки с вуалью на глазах. Я не сразу узнал Тихомирову, только когда близко подошел: ненакрашенное лицо покрыто, как маской, меловой бледностью, прорезанной тонкими морщинами; медные завитки волос кажутся ярко-красными по контрасту. Сейчас она была похожа на умершего сына.
— Позволь выразить тебе…
Она меня перебила:
— Оставим условности.
— Можно сесть? — Я указал на стул рядом.
Она кивнула и спросила с мстительной ненавистью:
— Он признался?
— Только в убийстве Юлии.
— Никуда не денется, — продолжала Тихомирова в том же тоне. — Я это начала и доведу до конца.
— Лада, тебе сейчас, конечно, тяжело касаться подробностей…
Она опять перебила:
— Не дождетесь! Я не лягу и не завою.
— Тебе надо выговориться? Я к твоим услугам.