Война получалась какая-то камерная, словно междусобойчик: через Рассудино, где по-прежнему стоял «Волхв», проследовал знакомый морской черный бронепоезд.
Командиры бронепоездов обменялись рукопожатиями, обнялись. Черномак был весел и подтянут:
– Сидели на позиции, на вершок подвинуться не могли, а тут – приказ, наступаем! Деникин уже отдал приказ двигаться на Москву! Не знаете, что сталось?..
Андрей пожал плечами: ума не приложу.
Раздался еще один гудок: по пути проходил еще один воинский эшелон.
В связи с войной добыча на шахтах почти прекратилась, и уголь получали только бронепоезда. Иные же ходили на дровах, на торфе, в ход шли распиленные шпалы. Последние горели хорошо, но запах при этом испускали особенный и порой с закрытыми глазами можно было узнать, что за состав прошел мимо.
Этот был нетипичный состав: на угле, но с военными припасами. На открытых платформах стояли клепаные железные коробки. Чуть не на каждой платформе стоял солдат с винтовкой.
– Танки, – пояснил Черномак, будто Данилин этого не знал. – Слишком большие, неповоротливые. Отличная цель для артиллерии!
– И это, прошу заметить, говорит человек, служащий на бронепоезде!
Рассмеялись.
– Москва… – мечтательно проговорил Черномак. – Бывал там давненько. Неужто опять попаду?..
– Я сам москвич… И жена оттуда. А вы женаты?..
– Ага. И дети есть: две девочки. Сейчас все они в Одессе, у бабушки…
Из бумажника Черномак достал фотокарточку. На ней была изображена дамочка не то чтоб толстая, но пухленькая, в теле. Отчего-то Андрею подумалось, что у нее пренепременно должна быть шикарнейшая отдышка…
Снова заговорили о войне:
– Снова поработаем вместе?.. – спросил Черномак.
– Не думаю. Пока нет. Имею совершенно иное задание.
Набрав воду для паровоза, морской бронепоезд стал красться на север…
***…Но уже вторая атака черных колонн оказалась последней успешной
Локальное окружение замкнуть не удало, кому-то все же удалось затаиться, уйти к своим, описать странный, психический бой. В штабе все выглядело иначе, спокойней…
В следующий раз, когда безмолвные черные части пошли в атаку, по ним полоснули из пулемета, после – дали вдоволь помаршировать по полю и окопом. Да, эти странные отряды не брали ни пули, ни штык, ни даже газы. Но и они ровно никакого вреда принести не могли.
Тогда тактику поменяли: изготовили несколько призрачных агитаторов: они появлялись за линией фронта в красных частях, ходили меж костров, останавливались, принимались читать заученные лозунги, предлагали сдаваться.
Сперва на них смотрели как на диковинку, но быстро привыкли и интерес потеряли. Призраки эти были почти безобидными, да и сами не видели, куда идут, к кому обращаются. Бывало, они говорили вовсе в пустоту, повернувшись спиной к солдатскому костру.
Единственным проком было то, что они мешали бойцам противника отдохнуть. Впрочем, гул генераторов, их питавших, мешал спать солдатам с другой стороны фронта.
Но наступление удалось – в громадный котел попали тысячи красноармейцев.
Пока «Волхв» находился на фронте, Андрей всюду искал беглого каторжника: осматривал колонны пленных, заглядывал в лица убитых. Но нет, нигде не находил его… Он жив, – стучало что-то в голове. Все не может быть столь просто.
…Скоро использование призрачных солдат свернули, Беглецкого отправили назад, в Аккум. Слащева же перевели в Новороссию.
***Это был разгром.
Дивизия попала в окружение, комдив застрелился прямо из Почетного Коммунистического оружия, врученного самим председателем РевВоенСовета товарищем Троцким.
Сам Троцкий метался вдоль фронта в своем поезде, бросал в толпы лозунги, миловал, но в основном – казнил. Это не помогало. Белые войска взяли Харьков, Белгород.
Хоть некоторые красные части дрались с остервенением, в основном войска сдавались в плен даже с охотой. Павел понимал, что в плену делать ему нечего, но умирать тоже не хотелось.
На каком-то зверином чутье он выскочил из окружения с мизерным отрядом, который после вырезали кубанцы. Но Павлу и тут повезло. Он получил сабельный удар в руку, пулю в бок, принят за мертвого, потому и брошен.
Пулю он выковырял обломком штыка, кровоточащую рану обложил найденным высохшим мхом, изорвал рубаху одного убитого, полосами замотал рану. После две недели бродил по лесам. Жрал заячью капусту, какие-то ягоды, воровал с огородов овощи.