Питер откидывается на спинку дивана, медленно проводя ладонями от бедер до колен и обратно, с наслаждением исполняя давнюю мечту — запуская ладони под подол — и пускай не юбки, а домашней туники. Чувствовать сладостную дрожь отзывчивого чувственного тела — прекрасно. Питер чувствует, как девушка откликается на малейшие прикосновения его пальцев, бесстыдно скользящих по внутренней стороне бедер, по лобку, прикрытому тонким кружевом, по напряженному плоскому животу. Эллисон создана для ласки, и несложно догадаться, что от гормонально нестабильных подростков-оборотней, побывавших в её постели, должного количества ласки она никогда не получала.
Сердечко девушки быстро колотится в тонкой, хрупкой клетке ребер, это так восхитительно, так будоражит кровь и возбуждает — даже больше, чем яркий, цветочный запах возбуждения, — что Питер не отказывает себе в удовольствии потереться щекой о небольшую мягкую грудь, прижимаясь, прислушиваясь и буквально чувствуя пульсацию перегоняющего кровь по телу органа.
Эллисон тяжело дышит и молчит, послушно подаваясь под умелые прикосновения дразнящего её мужчины.
— Мне можно тебя раздеть? — негромко мурлычет Питер, прижавшись губами к основанию шеи и опуская одну руку между раздвинутых ног, касаясь пальцами влажной ткани трусиков, немного надавливая и потирая чувствительное, нежное и разгоряченное местечко.
Если бы он просто сделал это — стянул с неё тунику, не спрашивая, — Эллисон не была бы против. Но он спрашивает, дает право выбора, заставляет думать и осознавать происходящее, потому что это по его мнению честно по отношению к ней. Но Арджент не думает, что это честно, потому что какое-то дремучее смущение, стыдливость, не позволяет ей ответить утвердительным кивком.
Питера её отрицательный жест не разочаровывает, напротив. Это скорее показатель, что юная охотница всё еще способна мыслить трезво, понимать, что это последняя, хоть и весьма условная преграда.
В планах Питера не стоит сегодня секс с его девочкой.
В планах мужчины — доставить ей максимальное удовольствие без собственного удовлетворения.
— Хорошо, — Питер наклоняется, покрывая поцелуями вздымающуюся грудь прямо сквозь тонкую ткань.
Эллисон напрягается и крепче сжимает почти выпущенный из рук пистолет, когда Питер выпускает когти, осторожно касаясь её бедер. Острые лезвия смертоносных когтей предельно осторожно подцепляют ленту белья на бедрах, разрезая, и девушка тихонько возбужденно всхлипывает, когда Питер отбрасывает в сторону её тонкие кружевные трусики.
— Не волнуйся, — повторяет Питер, проводя двумя пальцами по влажной, нежной плоти, наслаждаясь ощущением горячей тонкой кожи под загрубевшими подушечками пальцев.
— Я не… — у девушки срывается голос, а пистолет оказывается брошен на сиденье, когда Хейл медленно проникает пальцами внутрь разгоряченного, возбужденно пульсирующего тела. Даже два пальца создают достаточное давление внутри, чтобы Эллисон, сделав глубокий, дрожащий вдох, скрестила руки на шее Питера, прижимаясь щекой к его виску.
Такая узкая, горячая, влажная и гладкая внутри — идеальная, отзывчивая, просто самая лучшая для Питера. Основание ладони Хейл прижимает к бугорку клитора, пальцы вводит глубже, на всю длину, и медленно двигает рукой, распаляя девушку.
Больше всего Питеру хочется сейчас даже не взять её, а вылизать. Пройтись языком по гладкому лобку, скользнуть между нижних губ, раздвигая, прижаться к нежному клитору, приласкать языком и губами, подразнить прикосновением зубов. Почувствовать неповторимый, наверняка не сравнимый ни с чем вкус и аромат.
Но у Питера действительно нет никаких проблем с терпением — это удовольствие он откладывает до следующего раза. Который несомненно будет, чем бы ни оправдывала свои действия маленькая охотница, сейчас покачивающая бедрами и насаживающаяся на его пальцы.
Эллисон снова нетерпеливо всхлипывает, выписывая дрожащими от возбуждения бедрами восьмерки, когда Питер второй рукой сжимает её грудь. Очень правильно, достаточно чувствительно, но не до боли, плотно обхватывая ладонью упругий, мягкий бугорок.
Наверное, Эллисон должна чувствовать себя глупо в тот момент, когда она замирает, чтобы расстегнуть и стащить с себя тонкий бюстгальтер, но так и не снимает тунику, но ей откровенно плевать.
Питер понимает её нежелание представать перед ним обнаженной — слишком интимно, слишком лично, слишком рано, — поэтому довольствуется тем — и без того многим, — что охотница ему позволяет.
Девушка громко стонет, обдавая горячим дыханием щеку Питера, когда Хейл играет с её крупными, твёрдыми и чувствительными сосками, щипая, покручивая в пальцах, сжимая и немного оттягивая, а затем накрывает грудь ладонью, мягко сжимая, будто успокаивая.
Губы почти целомудренно скользят по подставленной шее, иногда Питер касается щеки или виска девушки, но избегает приоткрытых губ, несмотря на лесным пожаром пылающее внутри желание слизать каждый срывающийся с них стон.
— Питер… — негромко выдыхает охотница, запуская обе тонкие ладошки в волосы мужчины. — Пожалуйста… Еще, пожалуйста, Питер, пожалуйста…
Сумбурный, перемежаемый стонами и короткими всхлипываниями шепот, сорвавшиеся с заданного ритма движения бедер, бешеный стук сердца, сокращающиеся гладкие стенки, плотно сжимающие двигающиеся внутри пальцы — всё это говорит о близком и желанном оргазме.
Хейл двигает ладонью быстрее и жестче, напористее, когда Эллисон совершенно сбивается с ритма, второй рукой сжимает налитую, упругую грудь, и остервенело вылизывает шею охотницы, слизывая испарину с нежной кожи.
Эллисон сама находит его губы, накрывает поцелуем, раскрываясь для чужой ласки, и бесконечно сладко стонет, когда оргазм наконец-то захлестывает её, накрывает жаркой, пульсирующей волной, разливающейся от паха по всему телу. Питер и сам не может сдержать короткого стона, когда чувствует, как девушка сжимается на его пальцах, облегая плотно, туго, неимоверно горячо.
Питер целует её в уголок губ, когда мышцы расслабляются, омываемые послеоргазменной негой, подносит ко рту пальцы, влажные и блестящие от её соков, и долго, с удовольствием облизывает, запоминая вкус своей маленькой охотницы.
— Может, мне стоит отнести тебя в постель? — Питер нежно обнимает расслабленную, вымотанную девушку, устраивая руки поверх туники, снова целомудренно прикрывающей бедра. — Я говорю о том, чтобы уложить тебя поспать, если что.
— Это ведь все неправда, — тихо шепчет охотница, и Питер чувствует, как она хмурится, уткнувшись лицом в его шею.
— Тебе решать, Элли.
Девушка удивленно смаргивает, услышав такое обращение, приподнимается, уперевшись ладонями в его плечи, и смотрит внимательно и долго, недоверчиво качая головой.
— Нет, Питер Хейл, неправда.
Мужчина спокойно пожимает плечами, не собираясь — не сейчас — переубеждать охотницу, аккуратно подхватывает её на руки и спрашивает, где спальня.
***
Легче не становится. Эллисон, будучи в курсе того, как легко Питер проникает во сны Лидии, могла бы заподозрить, что он проворачивает этот же фокус и с ней, но Арджент слишком хорошо разбирается во всей этой сверхъестественной специфике, чтобы не понимать, что у Питера нет такой связи с ней, какая у него есть с медноволосой банши.
Питер знает, что рано или поздно девушка захочет большего и подозревает, что она слишком умна, чтобы искать удовольствия с кем-то другим. Поэтому хищник снова переходит в режим ожидания — ни в коем случае не избегает охотницу, просто не ищет повода с ней встретиться.
Тем более, что делать это при стае опасно — кто-нибудь может заметить какую-нибудь промелькнувшую неуместную эмоцию.
Но так или иначе это всё равно случается — Дерек собирает в особняке всю стаю, настаивая на присутствии Питера, а Лидия приходит с подругой, раздраженно поджимая накрашенные ярко-алой помадой губки и предупреждая альфу, что у них не так уж много времени — коктейли в клубе сами себя не выпьют.