c. Примерно 9 ноября Марина Литвиненко спросила консультанта Литвиненко, доктора Дина Крира, не может ли быть инфекция Литвиненко результатом отравления. Она объяснила свое беспокойство тем, что хотя ее муж в целом был весьма здоров и спортивен, но «он знал опасных людей, и их друг был отравлен и убит этими людьми». Доктор Крир сказал ей, что симптомы распространенные и на намеренное инфицирование или отравление не похожи.
d. Доктор Вирчис приступил к лечению Литвиненко 13 ноября. Он знал, что госпожа Литвиненко ранее высказывала опасения по поводу возможного отравления, и отметил, что состояние Литвиненко не соответствует ранее поставленному диагнозу «гастроэнтерит» и не может быть объяснено токсичностью ципрофлоксацина. Медицинский персонал предпринял дальнейшие попытки установить причину ухудшающегося состояния Литвиненко, и были проведены различные исследования, в том числе с привлечением коллег из отделения отравлений госпиталя Гая.
e. Изучая признаки и симптомы, проявляющиеся у Литвиненко, доктор Вирчис внезапно понял, что они соответствуют состоянию пациента, страдающего острой лейкемией, проходящего интенсивную химиотерапию и облучение всего тела перед пересадкой костного мозга. В медицинских заметках упоминается, что радиологов попросили «проверить радиоактивные источники отравления». Проверка со счетчиком Гейгера 15 ноября радиоактивного излучения не обнаружила.
f. 16 ноября доктор Вирчис поговорил с доктором Иваном Хаусом в отделении отравлений. Хаус заявил, что, по предварительным результатам, состояние Литвиненко указывает на «подозрение на отравление таллием». Тем же вечером началась терапия берлинской лазурью (антидот таллия и цезия — прим. пер.).
g. Доктор Вирчис был обеспокоен тестами, которые показывали, что костный мозг Литвиненко разрушается и не содержит различимых нормальных кроветворных элементов. Он рассматривал трансплантацию костного мозга как единственно возможный способ восстановления значимых функций костного мозга и обсудил возможность такой трансплантации с персоналом клиники Университетского колледжа (UCH). Литвиненко был перевезен в UCH 17 ноября.
Образец волос
3.121 Важным для Расследования событием, произошедшим, пока Литвиненко находился в больнице Барнет, стал сбор волос с его головы. Он начал терять волосы через несколько дней после госпитализации. Марина Литвиненко в своих показаниях объясняет, что он испытывал неудобство от того, что с его головы начали падать волосы, и она попросила свою русскую подругу Валентину Мишенину прийти в больницу и побрить ему голову. Госпожа Мишенина дала устные показания и ясно помнит это событие. Она вспоминает, что когда пришла в госпиталь, доктор попросил ее собрать немного волос Литвиненко для анализов и дал для этого чистый пластиковый пакет. Она помнит, что где смогла, там вытянула несколько волос Литвиненко, положила их в пакет и побрила ему голову. Она сказала, что отдала пакет госпоже Литвиненко. Госпожа Литвиненко не помнит, чтобы персонал просил собрать волосы, но помнит, что волосы в пакет они собрали, а сам пакет положили на прикроватный столик Литвиненко вместе с его личными вещами.
3.122 В завершение этой части истории я также выслушал показания медсестры из UCH по имени Джемма Траут. Госпожа Траут заявила, что в свое дежурство нашла пакет с волосами в палате, в которой Литвиненко лежал, перед тем, как его перевели в отделение интенсивной терапии. Она предположила, что это его волосы. Описание пакета, которое она дала, в значительной мере совпадает с описаниями, которые дали госпожа Литвиненко и госпожа Мишенина. Показания госпожа Траут совпадают с показаниями Марины Литвиненкo, которая помнит, что пакет с волосами был перевезен в UCH, и она видела его там на прикроватном столике Литвиненко. Госпожа Траут отдала пакет полиции. ДНК-тест, выполненный значительно позже, продемонстрировал крайне высокую вероятность того, что волосы в пакете принадлежали Литвиненко.
3.123 Как мы видим, эти образцы волос имели определенное значение для научного исследования, которое впоследствии было проведено.
Посетители
3.124 Марина Литвиненко заявляет в своих показаниях, что она навещала Литвиненко каждый день, пока он был в больнице, и часто брала с собой Анатолия. Закаев также сказал, что навещал его каждый день.
3.125 Гольдфарба и Березовского не было в стране, когда заболел Литвиненко. Гольдфарб заявил, что был в Париже с 9 ноября. Он сказал, что вернулся в Лондон 13 ноября и первый раз навестил Литвиненко 15 ноября. Из его слов следует, что затем он навещал его более или менее на ежедневной основе.
3.126 Березовский находился в Южной Африке. Он улетел туда, как мы увидим, вечером 1 ноября. В своих показаниях, которые он дал полиции в качестве свидетеля, он утверждает, что вернулся в Соединенное Королевство 16 или 17 ноября и навестил Литвиненко в больнице Барнет в день своего возвращения. Эти показания совпадают с показаниями Марины Литвиненко. Она помнит, что первое его посещение было 17 ноября. Березовский сообщил полиции, что затем навещал Литвиненко ежедневно.
Перевод и лечение в UCH
3.127 Как указано выше, Литвиненко был переведен в клинику Университетского колледжа (UCH) поздно вечером 17 ноября. Там он находился в стационаре немногим менее недели до своей смерти 23 ноября.
3.128 Я выслушал устные показания доктора Амита Натвани, гематолога-консультанта UCH, о лечении Литвиненко в этом госпитале. Как и с доктором Вирчисом, я приложил к делу соответствующие медицинские записи.
3.129 Суммируя:
a. После прибытия Литвиненко в UCH представлялось, что терапия берлинской лазурью сказывается на нем хорошо. Отмечалось, что после ее начала ему стало намного лучше.
b. К лечению Литвиненко присоединился профессор Джон Генри, токсиколог с мировым именем, сфера интересов которого лежала в области редких ядов. Он умер в 2007 году, но записаны заявления, которые он сделал полиции c. Профессор Генри заявил, что 17 ноября ему позвонил Гольдфарб. Они обсудили дело Литвиненко, и Гольдфарб сказал профессору Генри, что Литвиненко был отравлен таллием. Профессор Генри посетил Литвиненко в UCH 18 ноября и осмотрел его по соглашению с командой гематологов. Профессор Генри заявил, что согласен с диагнозом «отравление таллием», и терапия Литвиненко берлинской лазурью была продолжена.
d. Тем временем, несмотря на краткое улучшение симптоматики, Литвиненко начало рвать кровью, и доктор Натван подумал, что это может быть неблагоприятной реакцией на один из антибиотиков, которые тот принимал. Медицинский персонал также был обеспокоен признаками аритмии у Литвиненко, повышением температуры его тела, продолжавшейся рвотой и болью в животе. Электрокардиограмма (ЭКГ) подтвердила аритмию. Доктор Натвани и его коллеги чувствовали себя на «незнакомой территории» в том, что касалось предположительного отравления таллием. Поэтому доктор Натвани хотел внимательнее следить за состоянием Литвиненко и рассматривал возможность его перевода в отделение интенсивной терапии (ICU), где его сердце находилось бы под постоянным контролем.
e. 19 ноября в отделении интенсивной терапии для Литвиненко освободилось место. Полиция проявляла озабоченность вопросами безопасности в связи с переводом в ICU. Но доктор Натвани решил, что Литвиненко должен быть переведен ради его же блага, и тем же вечером его перевели в ICU.
f. Доктор Натвани еще раз оценил состояние Литвиненко 20 ноября. Его обеспокоил отказ костного мозга Литвиненко и высокая температура его тела. Также он отметил возникший из-за снизившегося количества тромбоцитов риск кровотечения. Чтобы поддержать уровень тромбоцитов, Литвиненко сделали переливание крови. Доктор Натвани отметил, что хотя уровень таллия в крови Литвиненко был ненормальным перед его переводом в UCH, но он не был настолько высок, чтобы указывать на отравление. Клиническая картина на тот момент состояла из отказа костного могза, повреждения слизистой оболочки кишечника и потери волос. Доктор Натвани с удивлением отметил, что при таких серьезных симптомах у Литвиненко не пострадали нервные окончания и уровень таллия был относительно низким. По сути, доктор Натвани оставался озадачен клиническими проявлениями у Литвиненко и беспокоился, что они не совсем соответствуют диагнозу «отравление таллием».