Чуть позже, буквально через пару дней, я и вправду поверил, что всё это дело пройдёт, так как мне стало значительно лучше. За эти дни прошла траурная процессия по убиенному, а жители деревни вернулись к своим обыденным делам.
Через пару недель, после той страшной бури, что закончилась трагедией, на улице вновь воцарилась непогода с сильными ливневыми дождями, громом и молнией. Это началось около шести часов вечера, и по прогнозам синоптиков буря не должна была кончиться раньше утра следующего дня. В это время я планировал заняться домашними делами, но мой мозг полностью погрузился в воспоминания прошлой непогоды, и того, чем это закончилось. Изначально мне стало очень жаль покойного, соседей и себя самого. Следом случилось то, что смогло меня отвлечь от жалости, но так и не поддавалось моему личному объяснению.
Вначале я услышал какой-то звон в ушах. Его происхождение я пытался списать на непогоду, а именно на гром и молнию. Но он усиливался с каждой минутой, и почему это происходит я не знал. Вскоре этот шум стал вовсе невыносим. Внезапно ко мне в голову пришла мысль, испугавшая меня до дрожи. Эта мысль натолкнула меня на возможное моё безумие, напомнив о той жуткой встречи в лесу. Я подумал, а точнее осознал, что этот шум в ушах может заглушить лишь одно действие, а именно убийство человека. И в этом было столько много нюансов, что на время я даже растерялся. Убить я должен был именно в эту ночь, и именно самым жестоким образом.
Где-то в глубине своего собственного сознания я не хотел этого, но что-то свыше, что-то сильнее чем я, то что не терпело отговорок и могло уничтожить меня, требовало совершить это убийство. Честно, я пытался сопротивляться. Но все попытки были четны. Когда на часах пробило половину десятого вечера, я вышел «на охоту».
Я мало осознавал то, что я делаю. Моё сознание было одержимо лишь безумной жаждой крови и расправы. Тело же ощущало лишь небольшую дрожь в коленях, хлестающий дождь и крепко сжатый в руке кухонный нож. Я не имел ни единого понятия откуда, но в моей голове уже был четкий план того, как я буду убивать, кого именно убью, и что сделаю с телом убитого. Это я знал как будто на подсознательном уровне. И не теряя ни единой минуты зря, я пошел к месту преступления.
Видимо пожилая соседка не расслышала мой стук, что затерялся в грохоте грома, поэтому я постучал второй раз, куда более сильно и решительнее. И это сработало. За дверью послышались шаги Клавдии Михайловны, которая идет к своей неминуемой и жестокой смерти. Удивление на её лице сменилось ужасом, когда она увидела блеснувший нож в руках своего нежданного гостя. Следом, на её лице замерла гримаса бессилия и страха.
Первым своим ударом я воткнул нож ей в печень. В её глазах был страх и ужас. Но она не смогла ни крикнуть, ни что-то сказать. Впервые в жизни я увидел как в глазах отражается осознание того факта, что человек вот-вот умрёт. И честно сказать, мне это понравилось. Это возбудило меня, и стимулировало на новые убийства в будущем. Но это позже. Сейчас, на этом празднике убийства была она. Моя добрая и отзывчивая соседка тётя Клава.
Вынув нож из печени, я уже лихорадочно начал наносить ей удары ножом в область живота. Как же мне хотелось убить её быстрее, избавить от мучений и страха перед неизвестностью. Но моя рука не слушалась меня, беспорядочно нанося удары в её слабеющее, теряющее жизнь тело. Удивительно, но даже в последние мгновения жизни она не произнесла ни слова. Не было ни криков, ни стонов. Даже банальных вопросов не было, на подобии: «За что?», «Почему я?». Она просто умерла после многочисленных ударов ножом.
Её безжизненное тело я отнёс к себе домой. Хорошо, что проливной дождь стирал все следы за нами. А раскаты грома скрывали то, что я начал делать с её телом у себя дома. Положив на пол тело, я приступил к его расчленению. Не буду скрывать, что мне всегда было интересно как выглядит человек внутри. Печень, почки, желудок, сердце, лёгкие, кишки. Всё это я отделял от тела так небрежно, так безобразно, что самому противно было. Но в своё оправдание могу сказать, что я не проводил хирургическую операцию. Да и органы мне были ни к чему. Они тут же отправлялись в мясорубку.
Уже к трём часам ночи тело убиенной целиком превратилось в фарш. Должен признать, что особенно трудно мне было разделаться с костями. Но топор справился с этой задачей. Мне осталось лишь свалить останки несчастной бабы Клавы на улицу, чтобы все увидели мое творение, переодеться и лечь спать.