Мать посмеялась:
- Жирный, видать, нойон. Грузный, как Тобхой-лама, над которым во всех улусах смеются, того тоже одна лошадь таскать не может, пару запрягают.
Отец сначала хотел рассердиться, но потом сдержался:
- Я того нойона на весах не взвешивал, сколько в нем пудов, не знаю. Делаю, что мне велено.
Утром отец поднялся ни свет ни заря, выпил чашку чая и уехал за городским нойоном. Жаргалма погнала в степь коров. В ямках и канавках уже замерзла вода, льдинки блестят на солнце. В степи полно холодного солнечного сверкания. Жаргалма смотрит вокруг - как красиво! Смотрит и выдумывает сказку: «Кто-то богатый, добрый принес подарок своей невесте - широкое русское зеркало. А та заломалась, будто не рада подарку. Ну, парень обиделся, оставил зеркало в степи. Оно лежало до рассвета, как большое спокойное озеро. А перед тем, как я пришла сюда, по степи промчался табун диких коней, разбил зеркало вдребезги, вот осколки теперь во всех ямках, во всех канавках лежат». Жаргалма и правда слышала на рассвете, как в улусе лаяли собаки, словно гнались за тем табуном. Она тут же спохватилась: «Почему ко мне приходят такие странные мысли, неужели и другие так же думают? Или я вижу все чуть-чуть иначе, чем другие? Может, это хорошо - видеть все немножко не так, как есть на самом деле?»
Проводив коров, она вернулась домой. Младший братишка, Очир, еще спал, Шойроб уже проснулся - он лег накануне раньше полудня. Сидит у очага, греет руки и улыбается… «Бедный, - думает Жаргалма. - Был хорошим, веселым мальчиком. Играл на телеге, ударился головой. И вот стал таким…»
Мать положила перед сыном лепешку, масло, налила большую чашку чая.
- Ешь.
Шойроб что-то проворчал, он рад еде. Вымазал руки маслом, облизал пальцы, залпом выпил большую чашку чая. Потом очень долго ел сухую лепешку. Когда все съел, молча посмотрел на мать и сестру.
- Хватит, - говорит мать и убирает посуду. - Много съел. Потом арсы дам.
Шойроб в еде не знает меры, один раз объелся, чуть не помер.
Шойроб пошел во двор, там у него тупая пила и толстое бревно, которое он пилит лет десять, не меньше. Острую пилу ему не дают - руки испортит. Ему кажется, наверно, что он делает полезное дело. В улусе все знают про его работу, в шутку говорят: «У тебя пила, как у Шойроба». Если топор с зазубринами, тупой, говорят: «Таким топором только Шойробу плотничать».
…Еще один серенький день кончается. Он никому не принес ни радостей, ни приятных надежд. Жаргалма с матерью ждут отца, который уехал за важным нойоном, скоро должен приехать. Женщины ошпарили крутым кипятком кровать, чтобы клоп не укусил нойона, приготовили мягкое овчинное одеяло. Чаю столько наварили, будто нойон станет хлебать без отдыха целую неделю. Мясо припасено жирное, свежее. Они пока не знают, суп ли варить или нойон кусками мясо предпочитает. Из просеянной пшеничной муки приготовлена лапша, чтобы все было без промедления, без долгой возни. И вот со двора послышался крик Очира:
- Едет! Отец едет!
Женщины вышли встречать приезжих. «Отец, видно, зря суетился, на телеге не видно начальника, - рассуждает про себя Жаргалма. - Не приехал нойон… Отец понапрасну себя и коней мучил».
На телеге сидела чужая женщина, отец подвез по пути, наверно.
Кони остановились у крыльца. Мать сказала со вздохом:
- Большой начальник не приехал, да? Напрасно дорогу ломали, да?
Отец строго взглянул на мать, кивнул головой на женщину. Мать и дочь тотчас поняли, что молодая бурятка в телеге и есть тот нойон, из-за которого было столько разговоров. Кто мог подумать…
- Проходите в дом… - растерянно пригласила ее мать.
Жаргалма взяла с телеги маленький чемоданчик гостьи.
- Здравствуйте, амар сайн, - весело проговорила молодая женщина, слезая с телеги. - Ой, я ноги отсидела, ступить больно.
- Мы растерялись и не поздоровались, - смутилась мать. - Амар сайн. Проходите в летник. Кони у нас быстрые… Вы хорошо доехали?
Абида сердит на свою жену: «Не успел коней остановить, она уже сунулась: «Нойн не приехал?» Кто ее за язык тянет? Не понимает, что при новой власти даже бурятская баба может стать нойоном…»
Ему надо бы и на себя сердиться: в сомонном Совете принял за начальника не эту женщину, а толстого кучера, который привез ее в Совет. Абида всегда считал, что нойоны бывают рослые, толстые, важные мужчины. Хорошо, что выручил тамошний зайсан:
- Вот Санжима Дашиевна. Ее вы и повезете.
Тут только Абида и разглядел эту женщину - она сидела среди других и весело смеялась над всеми его недоразумениями. И нисколько не обиделась, не рассердилась… «Ну, ладно, то прошло, - успокаивал себя Абида, - а теперь моя жена со своими дурацкими вопросами…»