- Не только малые речушки, теперь целые народы по новому руслу пошли, - задумчиво сказал Гэрэлтэ.
Жаргалма высыпала ему в руку полную горсть ягод. Ему неловко есть ягоды - не ребенок, не больной же…
- Вот ваша Тургэн Горхон, - показал Гэрэлтэ, - отсюда хорошо видно. Как натянутый лук изогнулась, а дорога к ней подошла, как стрела легла… Ну, ладно, речка речкой, а о себе ты так ничего и не сказала.
Жаргалма хотела что-то ответить, но позади послышался шум, к ним бежали дети во главе с Очиром. Когда ребята немного угомонились, мальчуган, приятель Очира, показал пальцем на цепочку, свисавшую у Гэрэлтэ из кармана.
- Дядь, это что такое?
- Цепочка. Я держу на ней в кармане маленького щенка. Его зовут Часы. Большие собаки у амбаров сидят на тяжелых цепях, добро стерегут, а мой щенок караулит только дни и ночи, которые людям на жизнь подарены. Есть часы с колокольчиком, они утром будят хозяина - «динь-динь»… «Вставай, вставай…» Звенят и даже на месте подпрыгивают. Здорово?
Ребята весело хохочут.
- Думаете, в кармане правда живой щенок? Нет, я пошутил. - Гэрэлтэ достал часы, открыл крышку. - Смотрите. Вот что люди смастерили из железа своими руками, какие тонкие маленькие колесики. Вон как крутятся… Забавно? Вырастите, еще хитрее штуки станете делать. Только учиться надо. Как тебя зовут? -спросил Гэрэлтэ одного мальчугана.
- Дондоком.
- А тебя как?
- Эрдэмтэ, - отвечает другой мальчик.
- Хорошее имя, - похвалил Гэрэлтэ. - Тебе обязательно надо учиться. А то какой же ты Эрдэмтэ - Ученый, если неграмотный, верно?
- Верно! - дружно прокричали все ребята.
- А я Зоригто, - выступил вперед один мальчик.
- Вот это здорово! Зоригто, значит, Смелый, Отважный. Я так и думал, что тебя зовут Зоригто. - Гэрэлтэ повернулся к Жаргалме: - Люблю ребятишек, все время занимался бы с ними. Ну, кто больше наберет ягод?
Дети убежали.
- Ну что, Жаргалма? Как мы будем? Ты любишь еще Норбо?
- Если жду, значит, люблю…
- А он не едет за тобой, забыл давно.
- Он передал, что скоро приедет.
Жаргалма наклонилась, чертит палочкой на земле.
- Эх, Жаргалма… - вздохнул Гэрэлтэ. - Если долго не приедет или плохо жить с ним будешь, бросай все, приезжай ко мне. Я ждать буду. Ты приедешь, я знаю. Верю, что приедешь… Пусть твой Норбо не думает, что он очень счастливый.
Они оба некоторое время молчат. Жаргалме стыдно, что она сказала неправду, ведь Норбо не обещал приехать за ней.
Где-то неподалеку звенят веселые детские голоса. Гэрэлтэ, чтобы отвлечься от грустных дум, сказал:
- Ребятишки играют, весело им. Я хотел для детей хорошую песню придумать, да не могу. Учености не хватает. Мотив у меня внутри есть, а хорошие слова не придумать. Даже не для детей бы песню, а для молодежи. О новой жизни.
- Придумаете песню…
- Не знаю… Трудно, слова все неподходящие лезут, не для хорошей песни. Пойдем-ка лучше ягоды собирать, я же обещал помочь. Вдвоем быстро наберем.
В тот вечер отец Жаргалмы не вернулся домой. Ее мать очень обрадовалась, когда дочь привела Гэрэлтэ, не знала, куда его усадить, чем угостить. Поев, Гэрэлтэ стал мастерить с Очиром лук и стрелы. «Хоть и взрослый, а все же большой ты ребенок», - ласково подумала о нем Жаргалма.
Гэрэлтэ уехал на следующий день рано утром: у него были какие-то важные дела.
Вскоре после этого дня за Жаргалмой приехал Норбо. Жаргалма увидела его, чуть не вскрикнула от неожиданности.
Норбо принарядился, все на нем было новое. Вошел, степенно помолился богам, чинно поздоровался, сел по правую сторону очага.
- Наш давно исчезнувший зять, как вы вздумали заглянуть? - после некоторого замешательства спросила мать.
- Мы думали, вы и не покажетесь, - вставил Абида.
Жаргалма потихоньку вышла из летника, прикрыла за собой дверь, не слышала, что ответил Норбо. Хоть солнце еще высоко, она пошла встречать дойных коров. Спешит, не оглядывается, боится, как бы не вернули домой. «Зачем он приехал? - билась в голове тревожная мысль. - Кто его звал, кто тянул сюда за руку?» Норбо стал совсем чужим, посторонним, будто впервые привязал коня у их летника. Она сама не верит, что девяносто дней была женой этого Норбо. Не поверит, если скажут, что ждала его все прошлое лето, осень и зиму, изнуряла себя тоской, думала о нем, чуть не стала матерью его ребенка.