Больному же становилось все хуже и хуже, он все чаще впадал в беспамятство, твердил о своем кладе: то будто он зарыт у коновязи, то у балагана, то в хлеву. Один раз сказал даже, что у амбара, которого у них никогда не было. Вот уже выросли черные кучи земли по углам хлева, свежие горки чернозема встали у коновязи, а клада все не было…
Вечером к умирающему пришел Очиржап-бабай, злой и язвительный. Поглядел на Балму, проговорил:
- Вы всегда на нужду, на бедность жаловались, а у самих деньги в земле. Чем богаче люди, тем больше прибедняются. Знал бы, никогда не дал бы вам, хитрым гадам, десять рублей пятьдесят копеек. Десять раз кукиш показал бы… Когда найдете свои деньги, сразу несите десять рублей пятьдесят копеек. И за две копны сена, за десять фунтов муки… Поняли? Больше не стану верить тем, кто болтает о бедности.
Очиржап-бабай ходил со своей палочкой вокруг свежих ям, тыкал то сюда, то туда:
- Может, здесь лежит, здесь копайте…
Уставшая за день Балма ткнулась в постель. Она думала о кладе, в душе упрекала мужа за то, что раньше не сказал, где зарыл. Был же он в полном уме, в сознании, помнил же… Всю жизнь прожила с ним, а не знала, что у него на душе. Кто мог догадаться, что он от себя, от родных детей прятал какие-то деньги?
Балма не могла уснуть. Нет, не кашель мужа, не слабые его стоны мешали, к этому она давно привыкла. Горестная, тревожная дума о маленьком чугунке, о двухстах десяти рублях не давала ей покоя. «Бывает же, что злые духи или хозяева гор и степей спрячут что-нибудь от людских глаз, тогда хоть возле раскрытого клада пройди, не увидишь, будто слепой. Стоит чугун, а покажется, что круглый камень… А другой сразу увидит, что не камень, а чугунок. Тот увидит, кому он должен достаться. Может быть, злые духи отводят и мою руку с лопатой, чтобы клад мне не достался… Говорят, что каждый клад караулит пестрая змея, а за змеиной шкурой у нее душа дьявола… Зачем только наш бедный отец зарыл то, что нам так нужно?… Может быть, злые духи заставили его забыть место, чтобы навсегда схоронить деньги от голодных детей?»
Стоны и кашель отца не мешали и ребятишкам. Рандал спал спокойно, видел во сне, что у него много раскрашенных бабок. Ведь они для него - настоящее богатство… И видится, что брат Гомбо вдруг отнял все бабки, роздал ребятам. Рандал жалобно захныкал.
А Гомбо видел во сне, что они не зря целый день копали землю. Вот он, клад… Только не чугунок, как говорил отец, а маленький сундучок, из зеленого блестящего камня, по углам золотые гвоздики. Найти-то сундучок нашли, а как открыть, никто не знает… Ой, какой он тяжелый, будто в нем не отцовские деньги, а каменные глыбы. Вдруг в руке у Гомбо оказался красивый золотой ключик. Гомбо обрадовался, побежал к матери. Во сне он улыбался…
Умер Монтоон тихо, как угасает светильник, когда в нем кончается масло. Позвали ламу, он как раз находился в Хандагайте. Одежда у Монтоона была старая, изношенная, лама себе не взял, отдал нищим. У Балмы же ничего больше не оказалось, чтобы расплатиться с ламой. Она отдала туесок масла, пять копеек и пообещала, что разыщет клад и принесет в жертву денег, чтобы святой лама отправил в рай душу усопшего.
После смерти Монтоона к Балме много раз приходил богатый сосед Очиржап-бабай, требовал, чтобы отдала долг мужа. Сам принимался копать землю, упрекал покойника в жадности и корысти, не переставал громко возмущаться людской хитростью. Балма, бедная вдова, худая и оборванная, и ее осиротевшие дети все еще не теряли надежды, продолжали искать клад, который никогда не существовал, который померещился только затуманенному сознанию умирающего. Ведь несчастный так хотел что-нибудь оставить своей осиротевшей семье…
ЗЕМЛЯ
Весна каждый день приносит новые цветы. Новая жизнь, великие социальные перемены порождают новые слова и понятия. Большая весна в жизни людей, наступившая после Октябрьской революции, принесла в улусы слова: «деление земли», «уравнивание земельных наделов». Эти слова были как невиданные цветы - яркие и не очень понятные: ведь никто не помнил в нашем улусе Тарбагатай, чтобы кто-то делил когда-нибудь землю. Земля же не бабки в руках ребятишек, не овцы и коровы, не халаты и унты престарелого родителя! Очень давно, может, на второй день после создания вселенной, сами боги поделили ее между людьми. Боги были, видно, бестолковые и нарезали землю кое-как: одному дали много, а другим по маленькому лоскуточку. С тех пор все так и есть: у одного - широкие луга, у других - узенькие полоски, все это переходит по наследству - от деда-отцу, от отца - сыну. А тут вдруг у всех на языке стало «деление земли», «деление земли».