Слева? А слева лес. Лиственный и редкий. Дубрава. Плохой для засадного полка лес. Придётся вырубить немного вербы южнее этого поля и «посадить» на опушке леса. В засадном полку, которым командует младший брат героя боя у села Судбище Ивана Шереметева Большого — Фёдор народу всего пятьсот человек. Схоронятся. Фёдор Васильевич молодой совсем, всего шестнадцать лет воеводе, но навязали его Серебряному старшие братья, пришлось взять. А оказался парень боевой и народ ему подчиняется, на молодость не смотрит. Да все Шереметевы дядьки боевые, хоть брат их и недолюбливает. Там кто-то из них… Нет не вспомнить… будет то ли отцом, то ли дедом третьей жены Ивана Ивановича, того самого которого отец вроде убивает, ну на картине так точно убивает. Так и написано. Прилегла эта третья жена? Елена Ивановна… если память не изменяет, в одной рубахе, якобы, на лавку поспать после обеда, беременная, и тут Иван Васильевич припёрся и давай всех посохом поколачивать. Ну, в этот раз, если это правда, хрен ему. Нужно посох отобрать у брата. Маг, понимаешь, нашёлся. Пусть ходит с волшебной палочкой. Кстати, то что она Ивановна, совсем ничего про отца не говорит. В этой семейке двоих братьев Иванами назвали. Ну, чтобы два раза не вставать. Потом пришлось прозвища «Меньшой» и «Большой» придумывать. Старший сейчас уже ранен и даже в Тулу к государю доставлен, раз поганые назад подались. А «Меньшой»? Вот ведь! А ведь Меньшой Иван сейчас со шведами ратится. Ну, там всё интересное будет поздней осенью и на следующий год. Как раз после победы над Девлетом Гереем будет время туда добраться.
Прямо же перед местом, где они себе обед готовят, раскинулось огромное поле. Километра три на три. Эх, как всё здорово само собой получилось.
— Василий Семёнович, твоё время пришло. Командуй, пусть лагерь разбивают. Тут бой примем. С артиллерией я разберусь. Ты поместной конни… ну поместной бесконницей занимайся. Чеснок, там, пусть перед своими позициями сыпят. И пусть заготовят деревья, которые поднять можно… Ну, чего это я? Боязно видно. Уж больно их много. Всё, раньше мы с тобой сто раз оговорили наши действия, делай как планировали.
Событие восемнадцатое
Нда. Суворов был прав. В третий или четвёртый раз в этом Юрий Васильевич сегодня убедился. «Каждый солдат должен знать свой манёвр». «И тяжело в учении — легко в бою». И он со своими десятки раз отрабатывал развёртывание и подготовку к сражению. И, естественно, ничего такого не делала поместная конница. Они стали галдеть, бегать, суетиться. Перетряхивать мешки, молиться, переодеваться в чистое. Не побежали за деревьями, чтобы засеку соорудить. Молиться… Господь поможет? Обязательно, тут даже сомневаться не приходится. Но в первую очередь он помогает тем, кто сам не молится, а готовится к сече. Оборудуй позицию и потом молись… пока враг не пойдёт в атаку.
Князь Углицкий побегал, поорал и плюнул. Чёрт с ними. Побьют этих товарищей и туда им и дорога. Без них справится…
Дождавшись проклятий, конница безлошадная решила одуматься. И деревья пошли рубить, и чеснок кидать, и оружие обихаживать. За всем этим Юрий Васильевич уже со стороны наблюдал. Он у реки пытался настроить переправу восьми десятков больших пушек. Почти полторы тонны вес десятка самых больших — это прилично. И они решили — орудия, что в отместку за купание в грязи, застрянут в иле и будут цепляться за коряги, что на дне гниют, за траву с камышами. Доставят много волнительных моментов пушкарям. Это хорошо, что лето и вода тёплая. Это хорошо есть толстые конопляные канаты. Это замечательно, что разведка вернулась частично, и сотню коней смогли к этому делу привлечь.
К позднему вечеру все семьдесят пушек калибром сто миллиметров и десять калибром сто тридцать выстроились на трёх холмах вдоль правого берега реки. Сначала выстроились все в тине и грязи, потом мокрые, но вымытые постояли, а к вечеру уже стояли обтёртые, смазанные маслицем постным и снова обтёртые насухо. Красота. Сила. А между холмами и орудиями потешные в это время навали непролазную засеку. Ветки деревьев, стволы деревьев поменьше, которые смогли унести целыми в этой куче. И даже камыша нарубили и сверху навали, благо его полно, все берега им заросли. На восточных склонах холмов соорудили подкопы, куда уложили порох в картузах, ядра и картечь в бумажных банках. Можно было и возле орудий прямо уложить. Ответного огня не стоит ожидать… Интересно, в летописях упоминаются, что Давлет — Гирей взял с собой янычар турецких и турецкую же артиллерию. Но в описание битвы её нет. Там на засеку накатывали конные воины. И про то, что орудия были в обозе нет ни слова. Куда же делись артиллеристы? Про янычар как раз в документах есть очень интересные подробности. Стефан Сидоров, который после ранения Ивана Шереметева стал одним из воевод, и возглавил русский отряд, получил тяжелое ранение от пули, а ещё сказано, что большой урон нанесли нашим обороняющимся татарские мушкетеры-тюфенкджи, присутствовавшие в войске хана числом до тысячи.