Юрий хоть медиком не был, но смотрел, чтобы эти двое беды не учинили и попов отгонял от ребёнка. Обтирали уксусом кроху. Проветривали всё время помещение. Старались напоить отварами, содержащими природный аспирин. Неделю от ребёнка не отходили. Но ведь выходили. При этом Юрию ещё три раза приходилось долгогривых бить, лезущих с окуриванием ребёнка ладаном и чудодейственными иконами. Одну икону, ну, оклад, об голову какого-то епископа разломал. Думал потом его Макарий от церкви отлучит. Но видимо митрополит не дурак у них. Замял это дело, раз Анна выжила и стала поправляться. Иван всё это время сидел в углу палаты и молился или спал там же на лавке. Что-то им есть приносили, чего-то пить, даже и не запомнилось.
Когда кризис миновал, Юрий сам нашёл протопопа Сильвестра в Успенском соборе и попросил прощения, тот пробурчал, кто его знает чего, и перекрестил три раза Юрия Васильевича. Наверное, буркнул, что бог простит, но и сам явно виноватым себя чувствует. Первенец же у Ивана. Понимает, как царь убивается.
Глава 3
Событие шестое
В этом году осенью открывается сразу два высших учебных заведения в Москве. Одно — это медицинская академия. Школы Василия Зайцева и Иссы Керимова себя явно переросли. Спрос на учёных медиков большой, деньги они получают достойные и от желающих учиться в этих школах отбоя нет. Ну и плюсом сумел Юрий через Пересветова затащить из Греции и Вены троих преподавателей университетов, что медицине и пытались студиозов там учить. Ещё в копилку можно добавить, что две теперь типографии в Москве — Вальтера Шваба и Йоганна Шеффера, и они переведённых книг Гиппократа, Аль-Фараби (его сочинения «Об органах животных» и «Об органах человека» издали прилично, а сейчас трудятся над печатью переводов книг одного небезызвестного перса. Это никто иной как сам — Абу́ Али́ Хусе́йн ибн Абдулла́х ибн аль-Хаса́н ибн Али́ ибн Си́на, известный на Западе как Авице́нна. Преподаватели привезли с собой тоже немало книг. Они на латыни и греческом, и сейчас монахи работают над переводом. Эти же монаси пытаются научить профессоров русскому языку. Пока так себе успехи. Не думали профессора, что преподавать не на латыни придётся. А Исса Керимов через купцов, приезжающих в Астрахань и Казань, из Персии и арабских стран заказал книги известных на востоке медиков и алхимиков — (Абу Райхан аль-Бируни, Ибн Зухр, Васил ибн Ата, Абу Зайд аль-Балхи, Аль-Кинди, Ар-Рази, Абу Бакр Мухаммад) кроме Аль-Бируни Юрий Васильевич никого не знал, но бывшему янычару явно виднее, он там десятки лет на том востоке жил.
Здание почти готово. Поместье Шуйских в Кремле снесли, кончились Шуйские, и на их месте построили трёхэтажный корпус Медицинской академии. Первые два этажа учебные классы, а третий анатомический театр и туда лифт построен, из подвала с ледником трупы поднимать. Почему театр этот не внизу? Ну, спасибо митрополиту Макарию. Он настоял, дескать, на первый этаж с улицы любой случайный человек зайти может, а там трупы режут, а вот на третий, случайный человек не зайдёт.
С Макарием Юрий Васильевич долго «беседы» — переписки вёл. Против был Владыко, чтобы трупы резали. Остановились на татях и ворах, да и то не сразу. Исса ему доказывал, приезжие медикусы рассказывали…
— Чем же внутренности человека от внутренности свиньи отличаются⁈ Режьте свиней, али овечек, — упирался митрополит. Убедили Макария не немцы и не арабы, убедили греки.
Вторым учебным заведением станет Славяно-греко-латинская академия. В Реальной истории это заведение откроется через сто тридцать лет в 1687 году. И создадут его двое известных греческих учёных-иеромонахов — братья, приехавшие в Россию — Иоанникий и Софроний Лихуды. Памятник их в Москве Юрий Васильевич со студентами каждый год посещал. Он находится примерно в трехстах метрах от Кремля, прямо рядом с ГУМом. Открыли памятник в 2009 году и пять лет (пока не перешёл на работу директором музея) Артемий Васильевич к нему студентов водил в Татьянин день и рассказывал про то, как основателей академии в России привечали. Несмотря на огромный вклад обоих братьев Лихудов в дело просвещения в России, жизнь их на новой Родине не была мёдом измазана да и кисельных берегов было маловато — на братьев постоянно писали доносы, против них строили козни, они всё время попадали в немилость различным царским дьякам и самому Государю, их ссылали с глаз долой — в очень отдаленные монастыри, и очень надолго: Ипатьевский в Костроме, Солотчинский в Рязани. А эти два подвижника продолжали переводить на русский и писать учебники, продолжали учить людей, пишущих на них доносы.