— Ох, товарищ ревизор, ну что вы беспокоитесь по всяким пустякам? Маша получает в месяц около двадцати тысяч банок, потом еще столько же люди приносят из дому. В других местах не принимают баночки из-под сметаны, и люди несут к нам.
Объяснение показалось мне достаточно убедительным, и я не стал проверять более внимательно цифры. Уже потом, когда вернулся в министерство, я все чаще мысленно возвращался к разговору в столовой. Главный бухгалтер говорила, что буфетчица получает не более одной-двух сотен баночек в день, тогда откуда взяла Агафья Митрофановна двадцать тысяч, то есть, если верить ее словам, в день реализуется около тысячи баночек.
Когда я просил разрешение на ревизию на молокозаводе, я знал, что делать. С первого дня я принялся проверять отношения с мясокомбинатом, и пришел к выводу, что необходимо провести повторную проверку на комбинате и пересмотреть составленный акт. Мое предположение подтвердилось — на фабрику возвращали много меньше баночек, чем было указано в отчете буфетчицы. Данные молокозавода подтвердили расчеты Елены Семеновны. Значит, она не была замешана в эту махинацию. Теперь я посмотрю, дорогая Агафья Митрофановна, как ты заулыбаешься!
Я составил список всех квитанций о получении пустых баночек, захватив и период ревизии прошлого года. Исписав гору бумаги, я почувствовал боль во всех мышцах, но, несмотря на усталость, настроение у меня было превосходное. В понедельник я поеду на мясокомбинат, возьму все отчеты Агафьи Митрофановны, сравню их с точными цифрами на заводе, определю разницу, затем — присвоенную сумму денег, и с большим любопытством посмотрю, какая улыбка появится на ее лице.
В бухгалтерии было душно, я посмотрел на затворенное окно: солнце уже садилось за горизонт. Я вышел на улицу и направился пешком к реке, чтобы искупаться.
Стоял теплый июльский вечер, на небе не было ни единой тучки.
По пути я решил зайти в универмаг и справиться о своей шляпе. Взбежал по лестнице на четвертый этаж и, приблизившись к прилавку, ощутил приятное волнение. Молодая продавщица, заметив меня, повернулась спиной. Я подошел ближе и стал ждать. Когда мое терпение иссякло, я мягко коснулся ее плеча.
— Барышня, будьте любезны.
Она медленно повернулась, и живые, любопытные глаза необычайной формы — казалось, они были сощурены и в то же время смотрели широко — впились в меня острыми иголками.
— В чем дело? — сурово спросила она.
— Да, в общем-то… я насчет шляпы, — я почувствовал, что под ее взглядом начинаю заикаться.
— Вот, выбирай, — сделала она жест, и ироничная улыбка расцвела на ее слегка покрасневшем лице.
— Нет, я выбрал ее месяц назад, но не нашлось нужного размера, и тогда вы сделали заметку в тетради.
— И что с того, что я сделала заметку? — прервала она меня.
От наглости, с которой «тыкала» мне эта девчонка, у меня опять отнялся язык, а ее необыкновенный взгляд привел меня в полный конфуз, словно нерадивого ученика, которого учитель вызвал к доске.
— Послушайте, вы сами мне сказали, что отложите шляпу.
— А кто ты такой, что я должна оказывать тебе такую большую честь?
— У вас в той тетрадке все записано.
Она улыбнулась какой-то своей мысли и достала из ящика стола тетрадку. Полистав ее, она спросила:
— Как тебя звать?
Я успокоился, услышав этот вопрос, и сожаление остудило мое возбужденное сознание. Выходит, она меня не узнала и забыла даже подробности нашего знакомства. Все мои необоснованные намерения, которыми я ободрял себя все это время, медленно улетучились, оставляя за собой в душе какой-то вялый осадок. Это — не девушка, сам сатана. На что она мне сдалась, когда есть Нина, готовая ради меня на все? Правда, у Нины нет этих чертовых глаз, которые заставляют закипать твою кровь, ну и что с того?..
— Эй, я кажется спросила, как тебя зовут.
— Пэнушэ Кристиан, честь имею, — ответил я иронично. — И было бы желательно, чтобы вы обращались ко мне по-другому, барышня, я вам не муж.
Она улыбнулась и, пропустив мое замечание, заговорила снова, с вызовом глядя на меня.
— Приходи на следующей неделе, нам привезут товар с базы, и тебе наверняка достанется твоя шляпа, похянэ.
— А если вы не получите, тогда что мне делать, похянэ? — ответил я, вернув непонятное слово, которым она меня одарила.