Я взволнованно слушал рассказ женщины и думал о Лии. Все мои благие намерения развеялись, как табачный дым. Я слушал, погрузившись в тяжелое раздумье. Вот, значит, какая она, Лия? Ну что ж, раз уж мне довелось ехать вместе с этой говорливой кумушкой, я решил использовать эту возможность до конца:
— В районе ходят слухи, что их род тянется от богатых греков…
— Вот еще!.. — она всплеснула ладонями, удивленно глядя на меня. Поднесла руку ко рту и, наклонившись к моему уху, зашептала: — Это все сказки. История богатого грека и липованки из соседнего села. А Давид с Докицей — наши, молдаване до корней волос.
— С зятьями у них какие отношения? — допытывался я. После всего услышанного я предчувствовал, что и ужасные истории о зятьях Лии на самом деле — не более, чем умело придуманные небылицы, которые я, по наивности, принял всерьез.
— Хорошие, какие же еще? — удивилась женщина. — Зятья как зятья. Трудолюбивые, порядочные ребята. Конечно, случается иногда в семье размолвка, но дочерям Давида и поделом, уж они не ключи от райских кущ…
Я слушал ее с раздражением и, как ни пытался, не мог навести порядок в разворошенных мыслях. Если все на самом деле так, как говорит эта женщина, тогда зачем понадобилось Лии придумывать небылицы? Где граница между правдой и выдумкой в ее историях?
Когда автобус остановился, женщина спросила:
— Ты куда теперь? Думаю, в правление. Там скажут, к кому пойти, с кем поговорить. Но сперва советую тебе отправиться к Гафице Прокопа Слэнинэ. Их дом вон там, рядом…
— Нет, тетушка, не пойду я в правление. Сперва хочу повидаться с Марином Бряну, мы учились вместе. А уж потом и в правление зайду, — сказал я.
— А, Мариникэ, сын Скридона Бряну? Толковый, хороший парень. Они вон там живут, у колодца. Увидишь новый дом с зеленым шифером, ворота — цвета синьки. Там и найдешь Марина.
Ярко светило солнце. Деревья с пыльными листьями в своей неподвижности казались декорациями на фоне прозрачного неба. Я с любопытством смотрел по сторонам, разглядывая каменные ограды, массивные ворота и погреба в каждом дворе. В постройках чувствовался другой стиль, даже подсобные помещения отличались от тех, что были в наших селах.
Я постучался в голубые ворота напротив колодца с журавлем, но никто не ответил, даже собака не залаяла. Тогда я свистнул с такой силой, что мирно чирикавшие воробьи разлетелись во все стороны.
Марин, долговязый, близорукий, с закатанными до колен штанами, в майке, с лопатой на плече, появился у ограды.
— Э, кто там рассвистелся? — крикнул он, сощурив глаза.
— Я, — ответил я, широко улыбаясь.
— О-го-го, Христофор Колумб? — Марин сразу же узнал меня, отбросил лопату в сторону, в несколько прыжков одолел разделявшее нас расстояние, костлявыми руками оторвал меня от земли и принялся неистово крутить во все стороны.
— Осторожно, Марин, не преврати меня в спутник.
Он опустил меня на землю, взял из рук сумку и, смеясь, сказал:
— Ты — первый из наших навестил меня дома.
— Ну так ведь недаром я Колумб.
— Ты всегда был первым во всем. Но как ты меня отыскал, как это тебе в голову ударило приехать ко мне, на край земли?
— У меня была ревизия в Вулканештах, и осталось два свободных дня, — соврал я на ходу.
— Превосходно! — воскликнул Марин. — Теперь, давай, рассказывай все о наших, кто в чем преуспел.
Мы долго беседовали, устроившись в тени дерева.
И даже вечером, уже прополов виноградник, мы продолжали вспоминать все наши передряги в студенческие годы. Вдруг в нескольких шагах от нас появился загорелый стройный парень, с копной вьющихся волос.
— Привет!
— Привет! — ответил Марин.
— У тебя гости? — спросил парень, внимательно меня разглядывая.
— Да. Мой соученик, — сказал Марин и представил меня.
— Петря, — назвал себя парень, протягивая широкую, сильную ладонь.
Мы поговорили о том, о сем, пока наконец речь не зашла о небезызвестном бале.
— Хорошо вы отметелили тех бродяг? — спросил Марин.
— Надолго нас запомнят, — улыбнулся Петря.
— А из-за чего схватились-то? — поинтересовался Марин. — Я много всего слышал и не знаю, чему верить.
— Я тоже точно не знаю, как все началось. Я вмешался, когда увидел, что наших бьют.
— А мне женщина сказала в автобусе, что многие ребята угодили в больницу, — вступил я в разговор.
— Ерунда. Одному зуб выбили, потому что слишком много было, а другой фонарь заработал, не будет в ямы падать, — захохотал Петря, затем добавил: — Бабы всегда из мухи слона делают.