— Садись, — прошептал я и виновато улыбнулся. Я осмелился посмотреть на нее и был уличен. Я попытался отвести глаза, но поздно, она перехватила мой взгляд, и я оказался окованным невидимыми путами, словно завороженный любовным заговором. Я чувствовал, что у меня вот-вот подкосятся ноги, пришлось опереться на стол.
— Я пришла тебя поздравить, — прошептала Лия и шагнула в мою сторону. Она остановилась и, заметив, что я остался на месте, сделала еще один шаг, затем еще и еще. Лия положила руки мне на плечи и, приподнявшись на цыпочки, прижала свои горячие губы к моему лбу. Чтобы не упасть, я схватился за ее плечи, как утопающий за соломинку. В мгновенном порыве наши тела жадно прильнули друг к другу, наши губы слились в поцелуе. Мне казалось, что я перестал дышать и существовать, что мое дыхание передалось Лие, моя жизнь стала ее жизнью.
Лия слегка застонала и, обессиленная этим ненасытным поцелуем, высвободилась из моих объятий, вновь погрузив меня в омут своих колдовских глаз.
Неожиданно она подняла руку и изо всех сил ударила меня по щеке. Слабость как рукой сняло, я вздрогнул, чувствуя, как кровь бешено застучала в висках.
— Лия?!
— Да, меня зовут Лия. Это тебе за то, что ты меня не любишь, а это… — ее глаза горели, как у кошки. Она занесла руку, чтобы снова ударить меня, но я перехватил ее и прижал к груди.
— Кристиан, почему ты обманул меня, почему… почему…
Лия уткнулась лицом в мою шею и заплакала, уперевшись своими красивыми и тонкими ладонями в мою грудь.
— Лия, дорогая, откуда ты это взяла?! — спросил я, пытаясь заглянуть в ее мокрое от слез лицо, но она еще крепче прижалась к моей груди.
— Ты меня не любишь, я знаю. Ты женишься на Нине.
Я насильно отстранил ее от себя.
— Лия, дорогая, клянусь тебе, я не женюсь. Эти две недели я ждал только тебя, только о тебе были все мои мысли. Почему так долго длилось это твое «до скорого»?
— Я дала тебе время решить, ехать тебе или нет с Ниной к родителям. Почему ты не поехал?
— Я ждал тебя, Лия, чувствовал, что не надо спешить, что ты сдержишь слово и придешь, я верил…
Я обнял ее с жаром, и Лия проговорила взволнованно:
— Там, на аллее, когда я увидела, что ты не пошел за мной, я бросилась домой и разрыдалась…
Я обхватил ее голову ладонями и удивленно заглянул ей в глаза. Они были мокрыми от слез, губы, чуть подрагивая, обнажали ослепительную белизну зубов, весь ее облик олицетворял саму нежность.
— Почему ты плакала?
— Я думала, что потеряла тебя.
— А откуда ты знаешь о Нине? И как тебе удалось попасть в общежитие?
— Я все знаю. А сюда я вошла через дверь, — улыбалась Лия, и на ее щеке появилась ямочка, придавшая ей еще больше очарования.
— Но как? Там же стоят настоящие церберы…
— Я видела, как передо мной не пропустили одну девушку, и поняла, что без хитрости мне ни за что не пробраться. Я оглянулась по сторонам и заметила у дверей общежития милиционера, который кого-то ждал. Тогда я вошла и сказала, что с самого утра разыскиваю тебя с милицией. Бабка уставилась на меня, я видела, ей не терпелось узнать, какое преступление ты совершил, но я прошла мимо, даже не глянув в ее сторону.
Я расхохотался, подивившись ее изобретательности, а Лия, зараженная моим смехом, улыбнулась и вытерла платочком слезы.
— Ну, молодец. Хорошо. А теперь рассказывай, где ты работаешь, где живешь и… вообще обо всем.
— Работаю и живу здесь.
— Где «здесь»?
— В Кишиневе.
— Да?!
— Да, — ответила она и дерзко посмотрела на меня. Придя в себя, она опять стала похожа на прежнюю Лию.
— И давно?
— С прошлого года, с декабря.
— С де-кабря?! — пробормотал я, не веря своим ушам.
— С де-кабря, — повторила она и засмеялась. Казалось, она даже не плакала.
— Так, выходит…
— Да, выходит.
Я обнял ее и, сделав вид, что сержусь, попытался поцеловать, но Лия ловко увернулась. Я бросился, желая схватить ее, но она побежала по комнате и спряталась за стулом, как за щитом.
Я тоже взял стул и сел перед ней, уперевшись подбородком в спинку.
— Выходит, ты все это время была рядом со мной…
— Да.
— И, разумеется, знала, где я работаю и живу…
— Да.
— И следила за тем, что я делаю, куда хожу…
— Да.
Она переставила стул и села на него. На ее щеках появился румянец, глаза радостно искрились, в ее движениях, в том, как она села на стул, чувствовался призыв к игре. Ее колени соблазнительно обнажились, и на какой-то миг меня очаровал их вид, однако она машинально одернула юбку.