«Появилось, — говорил Лобановский, — очень много мальчиков, которые совершенно случайно взяли в руки микрофон: им, наверное, просто нравится разговаривать — они словно бабочки-однодневки... Но на развитие футбола они не влияют, на восприятие — да...»
Но мальчики, случайно оказавшиеся у микрофона и радостно жонглирующие придуманными словами: «оборонцы», «обезмячить» (вот бы их «обезмикрофонить»...), — ладно. Лобановского удивляло, например, на каком невысоком уровне вёл репортажи Владимир Маслаченко. «Видно, считает, — говорил Лобановский, — что на фоне необразованной молодёжи он и в самом деле выглядит мэтром...»
«Я, — писал журналист Дэви Аркадьев в книге «Футбол Лобановского», опубликованной почти сразу после отъезда тренера в Эмираты, — твёрдо убеждён в том, что не вина, а беда Лобановского, человека, бесспорно, очень талантливого и одарённого, в том, что он, израсходовав много сил и здоровья, нервной энергии и интеллектуальных ресурсов, так и не стал великим тренером (хотя именно так нарекали его иные журналисты в пору преуспевания киевского “Динамо”)».
И не только «иные журналисты» — они-то как раз в последнюю очередь. И не только «в пору преуспевания» команды. Великим тренером Лобановского называли очень многие его западноевропейские коллеги и футбольные аналитики, руководствуясь не конъюнктурными соображениями (победами клуба или его неудачами), а только работой Лобановского, кардинальным образом изменившего подходы к ведению учебно-тренировочного процесса, задавшего новое направление, разработавшего совершенно иной подход к игре и внёсшего неоспоримый вклад в развитие мирового футбола.
Утверждая, что у Лобановского бывали «нередкие перебои, перерастающие порой в дефицит», с «добротой, справедливостью и правдой», Д. Аркадьев говорит: «Давно известно, что нет подлинного величия там, где нет доброты, справедливости и правды» и задаётся вопросом: «Почему Лобановский, даже работая в комфортных условиях моральной поддержки высшего партийного и советского руководства Украины и располагая всем её футбольным потенциалом, пока не стал великим тренером и не создал “чудо-команду”, шагающую от победы к победе. Да и станет ли ещё? Создаст ли? Пожалуй, нет».
Любопытный, надо сказать, пассаж. На что же расходовал Лобановский силы, здоровье, нервную энергию и интеллектуальные ресурсы, если ему были созданы «комфортные условия моральной поддержки»? Да и все футбольные ресурсы республики были под рукой. Дефицит, оказывается, у него был с «добротой, справедливостью и правдой».
Вдогонку Лобановскому много чего тогда наговорили. И совершенно логично, что тот же Аркадьев после возвращения Лобановского с Востока, признаваясь в том, что «испытывает определённые угрызения совести за эти строки», сразу же стал говорить о том, что Лобановский «был на век впереди многих из тех, кому посчастливилось жить с ним в одно время».
Не нам судить о доброте, справедливости и правде Лобановского. Только — футболистам, с ним работавшим, и коллегам, находившимся рядом, в одном тренерском штабе. Их высказываний на сей счёт — не счесть. И никто из игроков и тренеров, за редчайшим исключением (например, обиженный Леоненко, так и не понявший, что он сам стал «кузнецом своего счастья»), ни на йоту не сомневается в доброте и справедливости Лобановского. Особенно — по прошествии времени.
С несправедливостью, как известно, либо сотрудничают, либо сражаются. Других вариантов нет. Лобановский сражался всегда. Даже в мелочах.
Однажды Лобановский вместе с Ошемковым возвращался из Австрии. Вместо Шереметьева самолёт — из-за непогоды — приземлился во Внукове. На таможне «трясли» русскую женщину, прилетевшую из Вены. У неё в багаже были видеодвойка (телевизор и видеопроигрыватель в одном корпусе) и видеомагнитофон. Провозить по тогдашним правилам можно было что-то одно. Лобановский, видя эту картину, взял у плачущей женщины, у которой хотели что-то — одно из двух — отобрать, коробку с видеомагнитофоном и сказал: «Таможню мы ещё не прошли. Так что пока находимся за границей. Женщина вот подумала и решила подарить мне этот видеомагнитофон. Правда?» Та удивлённо посмотрела на Валерия Васильевича и, сообразив, в чём дело, подтвердила: «Именно так». Потом, когда прошли таможню, магнитофон ей, конечно, вернули, но пришлось ждать довольно долго: таможенники, раздосадованные тем, что внезапно «уплыло» что-то из видео, приступили к мести — отобрали у Лобановского набор сыров, который он вёз Свете — «для санитарного контроля» («Вы бы, — сказал им Лобановский, — свою колбасу и туалетную бумагу на контроль взяли»), и чистые видеокассеты — .«для проверки: нет ли на них запрещённых для показа в СССР записей» (Лобановский только плечами пожал).