Но зачем какой-то актрисе телепортироваться из будущего в сегодняшний день за алкашом Акимовым и мной, рядовым, к сожалению, сценаристом?
– Итак, Маша Климова – так зовут эту актрису, – сказал Акимов, – ей всего двадцать лет, но она похожа на Горбаневскую, и потому – что она, умница, сделала? После того, как я там, в две тысячи тридцать четвертом, утвердил ее на роль Горбаневской, она купила себе поездку в прошлое, слетала в двадцать пятое августа тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, посмотрела, как на самом деле все было на Красной площади, и на обратном пути тормознула у нас на «Мосфильме». Понимаешь?
– Нет, конечно. Но продолжай.
– Спасибо. – Акимов допил очередную бутылку чешского и поставил ее донышком на землю рядом еще с тремя. – А фамилия «Климова» тебе ничего не говорит?
Я пожал плечами. Элем Климов был замечательным режиссером, поставил «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», а также «Агонию» и еще что-то великое, но он умер лет десять назад и, насколько я знаю, у него был сын, а не дочь. Кроме того, фамилия «Климов» хотя и не так многолика, как «Иванов», «Петров» или «Сидоров», но…
– Климов это наш Дима-бармен в «Софите», – перебил мои мысли Акимов. – Он еще не женат, вот она и залетела посмотреть на своего отца и подвести к нему гримершу Катю с «Московских зорь», свою будущую мамашу. Хотя обычным туристам во времени именно это строго запрещено. Я имею в виду – приближаться к своим предкам. Но что позволено быку… Или как там?
– Что позволено Юпитеру, не позволено быку, – подсказал я.
– Вот! – согласился Акимов. – В Советском Союзе для всех был железный занавес, а дети членов Политбюро летали в Африку на сафари. Через двадцать лет наш Дима-бармен будет хозяином сети экстремальных курортов в Антарктике, вот Маша и прилетела проверить, какую он подберет ей мамашу. Что ты смотришь на меня, как Самойлова в фильме «Летят журавли»?
– А как ты хочешь, чтобы я на тебя смотрел?
– Я хочу, чтобы ты меня отпустил вот за тот куст отлить.
– Ну, иди, – сказал я в ступоре. – Кто тебя держит?
Он ушел к дальнему темному кусту, и оттуда тут же послышался звук такой мощной струи, как у лошади.
Но я не обращал на это внимания. Пока всё, что он тут говорил, выглядело если не правдоподобно, то логично. Если через двадцать лет люди научатся телепортироваться в прошлое, то тут же возникнут агентства телепортации, где будут продавать путевки в разные века так же просто, как сейчас в Турцию, Черногорию и на Кипр. Деньги (интересно, какие?) будут брать не за километраж, а за летометраж, то есть за количество лет, на которое вы хотите отскочить в прошлое. Если я доживу до такой возможности, я, конечно, тут же отправлюсь в Восточный Берлин 28 января 1982 года и спасу там своего отца. Сразу после того, как он, следователь по особо важным делам Генпрокуратуры СССР, закончил расследование обстоятельств так называемого «самоубийства» генерала Цвигуна, заместителя Андропова, его по распоряжению Брежнева ликвидировали в Берлине в дорожно-транспортном происшествии. Во всяком случае, так это изложено в опубликованном в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году мировом бестселлере двух авторов-эмигрантов, который я шестнадцатилетним пацаном слушал тогда по Би-би-си и «Радио “Свобода”…
– Ты, конечно, в шоке, – сказал вернувшийся Акимов и застегнул ширинку на своих камуфляжных шортах. – Но признайся: если бы ты дожил до телепортации, ты бы сгонял в прошлое к своему отцу или матери?
Я молчал.
– Вот, – сказал он. – Три дня назад Маша Климова привела гримершу Катю в «Софит» к своему будущему отцу, это ты можешь проверить у него самого. А сегодня… – и Акимов посмотрел на свои тяжелые командирские часы на левой руке. – А сегодня, я думаю, они уже делают эту Машу под яблоней в мосфильмовском саду. Во всяком случае, через месяц у них свадьба. Я уже приглашен.