Кто-то нашёл её по нашим следам и забрал. Последние две доски мы стащили от строящегося интерната. Далеко за полночь волокли сразу две доски прямо по улицам посёлка. Просто чудом нас никто не остановил! От запасных двух досок пришлось отказаться. Рисковать добытыми досками и всем замыслом не хотелось. На заготовку досок ушёл почти весь апрель. Но вот материал готов, можно приступать к работе. Каждую доску предстояло острогать ручным рубанком с двух сторон и обтесать с обеих сторон топором до нужной ширины. Ну, работать топором и рубанком мы к тому времени уже научились на школьных уроках труда. Но была одна помеха, которая сильно замедляла работу. Дело в том, что мы заканчивали седьмой класс. А в России в ту пору было обязательное семилетнее образование, и седьмой класс был выпускным. Хотя мы и решили, что будем учиться в школе до десятого класса, экзамены сдавать мы всё равно были обязаны. Пришлось совмещать строительство лодки с подготовкой и сдачей экзаменов. День перед каждым экзаменом мы посвящали подготовке, а остальное время строгали и тесали. Намучились изрядно, обгорели на солнышке. Ведь на дворе май месяц! Не помню сейчас, какие экзамены пришлось сдавать, только помню, что обошлось без троек. К концу мая доски в основном были готовы. Кстати, всё-таки пришлось добыть ещё две доски. Оказалось, что не из чего было делать две пары вёсел и слани. Слани — это такие решётки, которые кладут на дно лодки, чтобы не мочить ноги, если в лодку попадёт немного воды. Набор шпангоутов — рёбер, к которым прибиваются доски бортов и днища — мы заготовили ещё зимой. На сборку лодки мы потратили неделю. Не подумайте, что мы в четырнадцать лет были такими продвинутыми корабелами: лодку мы собирали под руководством дяди — старшего брата матери. А потом ещё неделю доделывали. Осмолили, сделали уключины вёсел, закрепили скамейки, и ещё много чего по мелочам. И вот в середине июня мы спустили лодку на воду и открыли навигацию. Лодка распахнула нам новый мир! В пору нашей юности обжит и заселён был лишь правый берег Волги. Здесь были нефтепромыслы, шоссе, посёлки нефтяников, карьер и известковый завод. А противоположный берег был совершенно пустым. Это сейчас он застроен дачами и профилакториями, да ежегодно проводится Грушинский фестиваль авторской песни, и останавливается электричка, идущая до Самары. А тогда попасть на другой берег было равносильно путешествию на край света. Там были протоки, заселённые утками и цаплями. Огромные деревья были усыпаны гнёздами коршунов, которые растили своих птенцов подальше от людских глаз. Там были озёра, полные золотистых карасиков, жёлтых кувшинок и белых лилий. Там были заливные луга, заросшие лекарственными травами, щавелем и мятой. О лекарственных травах мы узнали потом, когда свозили на тот берег дядю, под руководством которого строили лодку. Он, кроме всего прочего, был знахарем, лечившим людей травами. А ещё, как раз напротив нашего посёлка, на середине Волги был остров. Сплошной песчаный пляж километра четыре в длину и метров триста в ширину. Лодка открыла нам дорогу и туда. В то первое лето мы дома практически и не жили. Только ночевали. Каждое утро, если мать не успевала озадачить нас работой по даче, мы, захватив кое-какой еды, на целый день уплывали за Волгу. Мир, созданный воображением под влиянием Киплинга, Фенимора Купера, Марка Твена, а в последствии, Джека Лондона и Жака Кусто, обрёл реальность. Это был наш мир, только наш и ничей больше. В реальном мире нам было не совсем уютно. Клеймо бывших детдомовцев наложило отпечаток на отношение к нам окружающих. Родители одноклассников запрещали своим чадам с нами дружить. И в друзьях у нас были такие же, как и мы, полубеспризорные сорванцы, полностью лишённые родительского контроля. Взрослые относились к нам подозрительно и с опаской, как бы оберегая свой мир от нас. Мы это чувствовали и росли диковатыми и независимыми. И только книги убеждали нас, что есть другой мир, полный доброты и любви, и только от нас зависит, станем ли мы достойными его. А там, за Волгой, мы чувствовали себя Робинзонами, первооткрывателями новых земель. Мы отдыхали, когда уставали, ели, что могли найти или поймать на удочку, купались и загорали, нисколько не заботясь о том, что можно обгореть. И в конце дня, из последних сил работая вёслами, переплывали через Волгу обратно. В первое время мы сильно уставали, проплывая на вёслах за день километров десять, но постепенно мускулатура окрепла и развилась. На второе лето мы уже переплывали Волгу, не чувствуя усталости. А ширина Волги у нас такая, что человека на другом берегу практически не видно. Были случаи, когда нам приходилось переплывать Волгу дважды за день. Бицепсы развились настолько, что мы свободно могли подтянуться на одной руке. Сначала мы плавали вдвоём, но постепенно у нас собралась ватага таких же, как мы, любителей поплавать и порыбачить. Мы учили их грести, преодолевать отмели, тащить лодку по мелководью против течения, учитывать скорость течения реки, чтобы причалить к берегу в нужном месте. Всему тому, что постигли сами на собственных ошибках. На следующий год мы попробовали сделать из лодки яхту, чтобы переплывать Волгу под парусом. К сожалению, наша затея не удалась. Яхты из неё не получилось. Она ведь была плоскодонной, и её сильно сносило при боковом ветре. Но зато по ветру она носилась здорово. Жаль только, что попутный ветер случался не часто. Но всё-таки кое-какой навык обращения с парусом и управления парусной лодкой мы получили. Сейчас, спустя много лет, вспоминая детство, прошедшее на Волге, задаю себе вопрос: что бы мы делали летом все эти годы, если бы у нас не было лодки? И не только летом. Однажды, уже в десятом классе, от скуки нам взбрело в голову в начале декабря сплавать на остров. Осень в тот год выдалась тёплая и слякотная. Морозы сменялись дождями. На улицах и дорогах то была слякоть из снега и грязи, то это всё замерзало такими буграми и кочками, что ходить было невозможно. У берега Волги кое-где стоял лёд, но фарватер ещё не замёрз, и по нему плыли огромные льдины, оторвавшиеся от берега при очередном сбросе воды на ГЭС. И вот мы, трое друзей, с утра в выходной день, прихватив коньки и нашего четвероногого друга Барсика, спустили лодку на воду и отплыли от берега. Барсик — это пёсик, мастью и статью очень похожий на овчарку, только ростом в два раза меньше, который появился у нас тоже благодаря лодке.