"…если бы вы были уверены в том, что Деникин так же оставит вас в покое, как Англия, только чтобы не иметь связи с Советской Россией, то вы хлебом-солью встретили бы этого негодяя…"
Усуббеков швырнул письмо на стол: "Ошибаетесь, Нариманбек! Я верой и правдой служу своей нации и исламской религии. Ни белых, ни красных русских не пущу в Баку! — Он схватил со стола газету "Новый мир" и потряс ею. — А с этими я еще посчитаюсь; Сегодня же прикажу Тлехасу опечатать типографию и арестовать типографских рабочих, осмелившихся набрать и напечатать такую гадость! Посмотрим, кто через чей труп перешагнет! Ну, а если… если… тогда прикажу поджечь промысла! Пусть горит Баку…" Усуббеков распалился от гнева, в горле пересохло. Нажал кнопку звонка.
— Чаю! — сердито бросил вбежавшему помощнику.
Помощник скоро вернулся с подносиком и поставил его на стол, прямо на письмо Нариманова, и Усуббеков увидел у края подноса две последние строки:
"… Так имейте же мужество сказать… мы сходим со сцены и да будет Советская власть в Азербайджане!"
— Нет, не будет! — ударил Усуббеков кулаком по столу.
Помощник, который был уже в дверях, вздрогнул, оглянулся:
— Что, ваше превосходительство?
— Ничего! Ступай вон!
Шел апрель двадцатого года. Минула зима с бесконечными дождями и ветрами. Весь март — самый ветреный месяц зимы — над Баку бесновался холодный, свирепый северный ветер хазри. Он вздымал огромные валы на сером море, гнал рваные облака по серому небу, носил тучи песка и мусора по немощеным улицам, над плоскими крышами серых домов, теснящихся на бакинских холмах. Он сбивал с ног пригнувшихся пешеходов, срывал с них головные уборы. Трещали деревья на Приморском бульваре, в Губернаторском и Молоканском садах, звенели выбитые стекла, завывали провода — все вокруг дрожало, звенело и выло под тугими ударами порывистого холодного ветра.
И как не было силы, способной преградить путь ветру, так ничто не могло удержать ветер революционного обновления, сметающий мусор старого мира, удержать стремительное наступление Красной Армии. Освобождая город за городом, она продвигалась на юг. Деникин не выдержал ее ударов, бросил свою армию и подался в Крым.
22 марта в семь часов вечера, когда Деникин на английском миноносце отбыл из Феодосии за границу, генерал Драгомиров огласил его последний приказ:
"1. Генерал-лейтенант барон Врангель назначается главнокомандующим вооруженными силами на юге России.
2. Всем, честно шедшим со мной в тяжелой борьбе, — низкий поклон.
Господи, дай победу армии и спаси Россию!"
Вступив в командование, Врангель в приказном порядке оповестил армию: "С верой в помощь божью приступаем к работе".
Вслед за Деникиным покинул Добровольческую армию генерал Баратов, который последнее время был "министром" иностранных дел деникинского "правительства".
Их примеру последовал "командующий добровольческим флотом на Каспийском море" контр-адмирал Сергеев. Он прихватил с собой кассу флота и бежал в Крым — для "доклада" Врангелю.