Народники же добивались переселения сюда крестьян, которые встретят здесь примеры таких организаций, как задуманная ими колония-община, и сами смогут устроиться по-иному, на иных началах и основаниях.
Сергей Николаевич Кривенко после долгих размышлений подал начальнику Черноморского округа, докладную записку об ошибках, допущенных в колонизации края, где убедительно доказывал, что хозяйственную жизнь в нем могут развить не частные земледельцы-капиталисты, а только крестьяне и крестьяне. «Следует сознаться, — писал он, — что ни в одном из частных имений округа, которые мне приходилось видеть, нет такого количества скота, возделанных полей и вообще следов экономического прогресса, как около деревень поселян, далеко не располагавших такими капиталами, как частные лица». Далее он предлагал переселять сюда на добровольных началах крестьян, давая им наделы из земель, принадлежащих частным лицам, на основании выкупа по низкой цене и желательно в рассрочку.
Тамбовские народники мечтали, конечно, в первую очередь о переселении сюда тамбовских крестьян, с которыми они проводили работу, еще живя в родных местах. Но высокое начальство из Тамбова ответило раздраженным отказом, явно сообщив черноморскому о том, с кем оно имеет дело. А то уже знало, что в колонию Кривенко потянулись и крестьяне-соседи, и горцы из аулов. Сидят вечерами за самоваром, ведут какие-то разговоры. И смелая докладная записка Кривенко «с поучениями», и вся деятельность общины-колонии столь не понравилась властям, что они пошли в массированное наступление…
Атака на народников была проведена руками того самого таинственного «г. С», которому правительство продало долго придерживаемый лучший в Туапсинской округе участок — соседний с колонией-общиной.
Все члены Товарищества, по разным причинам проживавшие в этот момент в Петербурге, были извещены письмом Кривенко: «За несколькой дней до моего приезда, — писал он, — в течение которого дела в колонии вел Лодыгин, — здесь был землемер с г-ом С. для отмежевания его участка и отрезал в пользу последнего всю нашу усадьбу, то есть дом, все постройки, сад, огород и проч. Межа, таким образом, прошла не по хребту, как указывалось при отводе участка, а по нижнему его склону, точно нарочно обходя все отрезанное, а затем уже вышла на хребет… Новый владелец осаждает нас письмами и полуофициальными требованиями через попечителей, чтобы мы отдали ему все постройки за 250 рублей, а в противном случае грозит все снести… Возбуждает также вопрос о порубке леса для постройки». (Того древнего леса, который обошли топоры колонистов!)
Катастрофа разыгралась в марте перед самой пасхой и севом. Приготовленные семена были уже не нужны.
Кривенко и Лодыгин спешно поехали в Новороссийск, к высшему начальству, предварительно обмерив оба участка — и свой и соседний.
На море свирепствовала буря, пароходы не ходили. Да друзьям не привыкать было добираться пешком. Но поход в Новороссийск ничего не дал — их огорошили тем, что договор общины с правительством до сих пор не заключен, а обмер земель, как всем известно, был приблизительный!
Переговоры с самим «г. С.» вести было невозможно — он безумно нервничал, кричал, наотрез отказывался разбираться с межеванием. Тяжелый удар не сломил друзей. В письмах к сочленам они предлагают продать землю «хоть по 15 рублей (за десятину) или даже дешевле и купить другую». Кривенко тут же сообщает: «Здесь же неподалеку продается земля, которая будет много лучше нашей и будет совершенно чистой землею». Нужно спешить с общим делом, «потому что время уходит, тянешь какую-то глупейшую канитель и ничего не делаешь», жалуется Кривенко, ни дня не могущий просидеть без физической работы.
Наконец, «г. С» «милостиво» согласился дать 400 рублей за все, что было сделано колонистами, — за весь их гигантский труд — очистку места, постройки, сад, пчельник, огород и поле.
Глеб Успенский помог продать оставшийся за колонией клочок земли К. М. Сибирякову — дешево чрезвычайно, но это еще оттого, что начавшаяся война с Турцией внесла новые разрушения в хозяйство России, а цены на землю упали.
Русско-турецкая война уже заканчивалась, когда Кривенко и Лодыгину удалось снять с рук финансовые путы по ликвидации колонии: каждый из московских членов (женщины Оленины, братья Немчиновы и Евреинов) получил по 70 копеек за внесенный рубль.
Кривенко, Лодыгин и Мальцев потеряли все.
Только через несколько лет, когда «г. С.» неожиданно скончался от «нервной болезни» и производилось уже окончательное размежевание казенных участков, выяснилось, что передача ему земли была сделана неверно: у общины вместо 1000 десятин оказалось всего 625. И казна с фарисейскими извинениями возвратила им взнос за 375 десятин. Но восстание горцев после русско-турецкой войны в ответ на притеснения царского правительства заставило многих колонистов покинуть этот край, и Северный Кавказ на некоторое время запустел.