— У нас красивая деревня — заметил Аудэр мой восторженный взгляд — все друг другу помогаем. А потому и живем хорошо. Воришки только омрачают жизнь.
Это уже точно камень в мой огород.
— Судя по свежему частоколу, часто появляются гости.
— Часто появляются в последнее время — хмуро проронил Аудэр.
— Отпустите нас, и мы, как появились, так и уйдем.
Позади послышался легкий смешок Корага. Блин. Его совсем не беспокоит надвигающаяся судьба? Что в сарае, что сейчас — ведет себя, словно идет со школьным классом на экскурсию. У краснокожего друга поистине каменные яйца. Хотя так и может быть на самом деле, судя по остальным частям тела, которые видны из-под его одежды.
— Нет — отрезал Аудэр. Кулаки его были сжаты — нам нужен помощник в хозяйстве. Глупо не воспользоваться могучей силой орка, а дезертиров по Императорскому указу наказывать надо.
— А потом хоронить меня. Еще мучиться со мной. Зачем вам это? А вот освободите, и, глядишь, сам где-нибудь сгину.
— Хоронить? Мучатся? — удивился он — мы тебя положим на тележку, которая идет к маяку, а там тебя просто выбросят в море. В чем тут мучения?
— Смешно — мое лицо посетила злая ухмылка, а в сердце поселилась грусть.
Позади хмыкнул орк. Его и эта ситуация забавляет? Может, у него есть авто сохранение? Мол, если ничего не получится, он просто перезагрузит свою жизнь? Ах, о чем это я? Он же воин. Он уже приняли смерть.
Я пнул землю так, чтобы кусочки земли и небольших камешков полетели в сторону Орка. Снаряды достали свою цель, на что Кораг лишь рассмеялся.
Стражники посмотрели на нас, не говоря ни слова.
Впереди за поворотом образовалась толпа, которая шумела и галдела, озираясь по сторонам. Вдруг, мальчишка из толпы увидел нас, и стал указать пальцем, не забывая при этом орать. Толпа посмотрела на мальчишку, а потом уже на нас. Наступила тишина. Лишь негромкое перешептывание.
Трое стражников, которые встретили нас у ворот, отделились и быстрым шагом приблизились к толпе. Толпа расступилась. Мы прошли через образовавшийся проход, и я осмотрелся.
В принципе, людей было не так много, как показалось сначала. В толпе было около ста человек. Все же, крупная деревня, но не более.
Когда мы зашли в круг, сформировавшийся толпой, перешептывания стали громче. Все люди располагались по периметру центральной площади деревни, закрыв собою все улочки. М-да, и не убежишь при всем желании.
На краю площади стояло двухэтажное здание, и судя по всему, представляло собой некое административное здание, так как рядом с ним стояла небольшая, но отделенная от всех группа людей. В этой кучке выделялся огромный мужчина. Все разговаривали именно с ним. Может, он и есть тот самый староста?
Мать моя женщина! Это же тот самый мужик, которого я видел в лесу на опушке.
Пробежавшись глазами по группе, я увидел девушку, которая была похожа на ту девушку, которая сидела на телеге. Да и на девушку, которая принесла мне корзинку с едой и вещами, она тоже была похожа.
Рядом с огромным мужиком была тумба, на которую он, судя во всему, встанет, как начнется все представление, а неподалеку стояло…
Я сглотнул, и мелкая дрожь прошлась по всему телу.
Неподалеку стоял столб. Эта деревянная штука не меня ведь ждет? Правильно? Она всегда тут стояла? Так ведь? Кто-нибудь, скажите мне, что у них везде такие столбы стоят, чтобы горшки с цветами помещать!
Нас подвели к тому самому огромному мужчине, и поставили на колени. Он поднял руки.
Ну, что-ж, да начнется судилище.
— Да начнется Суд! Жители Утесной! Сегодня, мы должны решить судьбу орка и, к сожалению, отступившегося человека.
Толпа грустно вздохнула, и шепот пробежался между ними, постепенно разрастаясь до шума, но руки моего судьи вновь поднялись, и все утихли.
— Этого пойманного сильного орка, которого мы выходили, сделаем рабом. А рабом он будет тому, кому полезен в деревне будет больше всего. Мы посовещались с мудрыми мужами деревни нашей, и решили, что несвободному орку Корагу надлежит стать рабом нашего кузнеца Ульгиндры, покуда не оплатит трудом своим наше спасение его. Есть те, кто хочет возразить?
Толпа одобрительно загудела. Староста заулыбался и кивнул стражникам, принесшим железный наруч с какими-то надписями, больше похожими на руны, и надели на правое предплечье орка. После этого его запястье освободили от пут.
— Ульгиндра, выйди на площадь — крикнул староста.
— Спасибо, староста. Он мне будет в самый раз. Как раз рук не хватает.
Я посмотрел в сторону голоса и увидел, как из толпы просочился шкаф. По-другому назвать не могу. Она была ростом навскидку 140 сантиметров, а в ширину, наверное, столько же. Не, она не шкаф. Она комод. Но при этом была стройная. Просто низкая и широкоплечая.
Красивой походкой она дошла до нас, и поклонилась старосте:
— Спасибо Вам большое, Кронус, за такую помощь.
— Помогая тебе, мы помогаем себе, Ульгиндра — поклонился староста ей в ответ — ты наш кузнец. И если у тебя будет идти работа, то и нам спокойнее будет.
— Я вам накую что угодно. Только скажите.
— За это мы уважаем тебя, и всегда постоим за тебя. Ты самый человечный дворф их всех, кого я видел.
Ульгиндра скривила лицо — видимо, не по душе такое сравнение — и подошла к орку. Она встала рядом со мной, поэтому почувствовал, как от нее сильно пахнет копченным мясом и рыбой. Пока я, извините меня, ее нюхал, она взяла орка за плечо и подняла на ноги.
— Как тебя зовут?
— Кораг.
Дворфийка снова скривилась. В этот раз что не понравилось? После чего ударила несильно орка по животу.
— То, что ты раб, это не значит, что ты вещь. Ты сильный орк, и, если будешь хорошо работать, я тебя буду уважать. Называй меня Ульгиндра.
— Давай — Кораг улыбнулся, и протянул руку. Она протянула руку в ответ.
— Пошли. Работы много. Приступим сразу же, как расскажу азы кузнечного дела для подмастерья.
Кораг посмотрел на меня, а затем обратился к дворфийке:
— Ульгиндра! А не хочешь рабом и этого паренька взять? Он мой друг, и он тоже может быть полезен в кузнице. Я уверен в этом.
— Дезертиры и воры мне ни к чему в кузнице. Еще что-то украдет, и я попросту убью его — коротко и злобно прошипела Ульгиндра, плюнув в сторону моего лица.
Я увернулся, и плевок попал на плечо. Ну зачем вот так поступать? Что за манеры?
Она развернулась и пошла быстрым шагом. Кораг кивнул мне в знак прощания, и ушел, не оборачиваясь. Толп проводила их взглядом до самого конца улицы, пока они не свернули куда-то в сторону.
После этого меня подняли на ноги и поставили возле столба.
Староста Кронус встал на тумбу, и заговорил громким повелительным голосом:
— Жители Утесного! Сегодня мы проведем суд в отношении человека. Я, пользуясь статусом старосты, объявляю, что буду судить. Выбранные вами представители возле меня, и их мнение также будет учитываться.
Радости моей не было предела. Когда судит не один человек, а несколько, то всегда есть шанс повлиять на одного или даже на несколько вершителей чужой судьбы.
Да начнется игра и с моей стороны.
Для начала, сделал свое лицо еще более уставшим, а глаза наполнил грустью и печалью. Мои плечи опустились, голова потяжелела килограмм на сто.
— Этому человеку вменяется два преступления: дезертирство и кража — продолжал тем времени Кронус — Судить мы будет за дезертирство, а затем за кражу. Общее наказание определим потом.
Толпа одобрительно угукнула, при этом, не переставая смотреть на меня. Пусть смотря, пусть. Мои плечи опустились еще ниже.
Я посмотрел на старосту, который в этом время рассматривал меня. За Кронусом по левую руку стоял его сыночек Аудэр, а по правую руку — та самая девушка. Дочка, стало быть? Лик ее был испуган, и она виноватыми глазами смотрела на меня. Наши взгляды встретились, и она тут же отвела свой взор.
И все же мне не понятно, почему она ничего не рассказывает. Она не кажется стервой или мразью. Хотя, как правило, все прекрасные девушки не очень милы душою.
Я оглядел толпу и на всякий случай убедился, что ни дворфийки, ни моего краснокожего друга нет. Мне бы не хотелось, чтобы орк увидел, как со мной что-то будут делать на столбе. Я, кстати, так и не понял для чего он тут стоит, и как используется при реализации назначенного наказания, но вынес из мыслей другое — апелляционной инстанции тут нет. Приговор вступает в силу с момента его оглашения и обжалованию не принадлежит. Как говорится, «Петя, ныне и присно и во веки веков».