Мы сидели молча. Лишь легкий шепот кронов деревьев, и скрип качелей нарушали тишину, отражая тягостные стоны души.
Устав от убивающего молчания, Дима поднялся и побрел в сторону остановки. Я молча встал и двинулся к себе.
Утро началось не с ароматной чашечки чая, а с сильной головной боли, намекавшей мне о возможности сразу умереть, дабы не мучиться. Прошу простить, но откажусь от столь щедрого предложения.
Ни разминка, ни стакан воды, не помогли отвлечься от соседа с перфоратором, очутившегося в голове. Самое скверное, что на свежем воздухе лучше не стало.
Сегодня снова прогуляю пары. Следователь пригласил Диму к 14 часам.
На первые пары все-таки схожу. О возможной встрече с мажорами предпочел не думать.
Бродя по коридорам университета, мне попалась на глаза Настя, которая стояла у окна, опершись обеими руками на подоконник. Ее встревоженный взгляд был устремлен куда-то вдаль. Когда мы поравнялись, взгляды встретились.
— Привет.
В ответ я кивнул и остановился. После всего случившегося, как с ней разговаривать? Справедливости ради надо сказать, что и раньше не понимал, как завести с ней разговор.
— Прости меня, Петь.
— Ты тут ни при чем. Если так случилось, то так, значит, и положено. В следующий раз Димка будет поумнее.
— Как у него дела? — она перестала смотреть в глаза, упершись взглядом в пол, а своими красивыми пальчиками начала перебирать ручки сумочки как четки.
— Нормально. Сегодня к следователю пойдет. Будут ознакомлять с результатами экспертизы.
— Экспертизы.
Глаза Насти были на мокром месте. Ее руки зачем-то потянулись к моим. Машинально я засунул руки в карман. Тут же, словно ожидая удобного случая, телефон в кармане судорожно завибрировал. На экране виднелась СМС от Димы, в которой он написал о том, что не придет на пары. Видимо, поговорить не удастся.
— Знаешь, пора на пары. Они в триста пятой аудитории. — Настя улыбнулась мне и быстрым шагом, не оборачиваясь убежала.
Я стоял возле окна и слушал, как цокают ее каблучки, унося дальше и дальше.
Цокот затих. Позади послышался, к моему разочарованию, знакомый дурацкий смех. Я обернулся и увидел, как ко мне приближаются тупые мажоры.
— Вы посмотрите какие люди! — Алексей артистично вскинул руки, а два дебила сзади засмеялись — А что мы не на паре еще? Как дела у того уголовника? Димы, да?
Злой туман медленно, но верно заполнял пеленой взор, обрубая все средства связи с рациональной частью мозга. Разум очистился от вечно снующих мыслей, отдав управление первобытным инстинктам. Время замедлилось.
Алексей что-то еще говорил, а два еще прихвостня, словно почуяв исходящую от меня ярость, обошли с двух сторон и напряглись как струны. Они не против драки.
Звуки остались вне сознания. Я ничего не хотел слышать. В каждой костяшке ютилась лишь одна мысль — пробить насквозь тупые черепушки уродов. Особенно впереди стоящего Алексея. Я готов слышать только один звук — крики, а лучше хрип боли.
Шаг вперед, рука молнией летит к лицу Алексея, но он успевает шагнуть назад. Я чувствую удар в живот. Тело, пронзенное тупой болью, сгибается. Краем глаза успеваю увидеть летящее к моему лицу колено. Удар приходится по рукам, успевшим защитить лицо. От удара я пячусь назад, но упираюсь спиной об кого-то. Удары градом падают, не давая разогнуться, но и уронить меня им не удавалось.
Гады должны за все ответить. За все, что сделали. За все издевательства над Димой.
Нутро издало неизвестный доселе животный рык, тело наполнилось энергией. Уроды от неожиданности слегка стушевались. Все, что я мог, это наблюдать со стороны над происходящим.
Мелькнул стремящийся прямой удар в живот. Уворот. В лицо сбоку несется кулак. Отмахиваюсь, и локтем останавливаю удар, который тут же заныл от боли. Вижу перед собой Алексея. Замахиваюсь левой рукой, и чувствую, что он заметил мои движения. Резко втягиваю левую руку назад, давая телу дополнительную инерцию и ударяю правой рукой. Костяшки достигают желанную щеку мрази. Наслаждаясь результатом, продолжаю надавливать на его зубы, продавливая их внутрь. Алексей отшатывается.
— Тварь, ты фломал мне субы — проблеял подлец.
Его визг окутал тело приятной пеленой, как окутывает теплый ветер замершее тело. Прилив новых сил не заставил себя ждать и наполнил разгоряченное и ноющее тело.
Уклонившись от удара слева, который наносил самый большой противник, я ударил в ответ по животу, но он словно и не почувствовал. Ухо обожгло тупой болью. По темечку хорошо зацепило ногой. От такого сильного удара, я улетел к другой стенке коридора, и сразу же встал.
Рядом со стеной уже поджидал третий противник, но он не был так храбр. Стоило мне замахнулся, как мерзавец отскочил и стал поджидать подлый случай, дабы нанести внезапный и неожиданный удар. С ним надо быть осторожнее.
Чья-то рука летит в сторону лица, и тело тут же без промедления уворачивается. Издается яростный крик боли — рука Герасима, самого большой из кучки уродов, ударилась об стену с приятным для сердца хрустом, и сейчас он стоит на коленях, держа неестественно согнутую в запястье руку. Не думая, я наношу со всей силы удар ногой по его лицу. Он с грохотом падает навзничь, перестав кричать и двигаться.
Спина разлилась адской болью, отпечатавшись вспышкой в глазах. Я упал на пол.
— Гад! Убью тебя, убью.
Алексей начал пинать ногами. Улучив момент, я схватил летящую ногу и впился в нее зубами. Он закричал и попытался отойти, но в итоге споткнулся и упал. Взлетев с пола, я приземлился ему на грудь, и начал наносить град ударов по его лицу. Его руки были прижаты моими ногам, и он не мог ничего сделать. Все что мог, это неистово кричать и просить пощады. Ярость усилила удары, превращая руки в молоты. Каждый удар был подобен удару молотом по наковальне. Медленно, метко и сильно.
Воля к сопротивлению Алексея исчезала на глазах. Он уже не двигался, глаза заплыли, лицо превратилось в кровавое месиво. Мой взор застилала мгла. Я ничего видел, не соображал.
— Сволочь, сволочь. За Диму. За все. Сволочь. Убью, убью. Сволочь. За Диму — я выплевывал одни и те же слова, прибавляя силы своим ударам.
Где-то позади послышались крики и шум. Кто-то схватил меня и оттащил от лежащего тела.
Подлец, который практически не участвовал в драке, стоял у учителя, и говорил что-то, показывая на меня. Герасим сидел на полу и держался за голову. Мою голову повернули лицом медсестре. Она мне что-то говорила, но я не понимал ни слова. Я думал лишь о том, что смог хоть как-то отомстить за Диму, но от таких мыслей становилось лишь почему-то больнее.
Затем взгляд встретился с Настей. Она стояла позади медсестры. Она закрыла рот руками. Ее тело мелко дрожало, как колос на ветру.
Начала собираться толпа зевак.
Я еще раз посмотрел на Алексея — над ним что-то колдовали. Мое тело не отвечало на команды. Ко мне начали возвращаться чувства, эмоции, тело обволокла боль. Боль, что разрывала мне сердце, и боль, что пульсировала в кулаках. Я потерял сознание.
Очнуться в медицинском кабинете на кушетке было не таким уж и плохим вариантом после случившегося. Удивительно, что меня не окружает десяток оперативников, ну или хотя бы не сидит с угрюмым видом участковый. Попытки встать не возымели никакого успеха. Тело отозвалось острой болью, пронизывающей каждый сантиметр. Осторожно повернув голову, мне попались на глаза часы. Половина двенадцатого. А что это значит? Это значит, что пора собираться ехать к Диме.
Пересилив боль, я встал и надел обувь, стоящую возле кушетки.
— И куда ты собрался? — медсестра с врачебной важностью следила за моими действиями, перекрестив ноги.
— Мне надо идти.
— После случившегося ты думаешь, что можешь просто уйти?
— Надеюсь, Алексей сдох.
Взгляд медработника похолодел.
— Он сейчас в больнице, его на неотложке увезли. Ты ему все лицо раскроил, нос сломал, зубы. Рот порвал. Ты осознаешь, что сделал?
— Жалко, что не сдох.
— Тебя ждет декан. Раз стало лучше, то иди сразу к нему.
Поправив одежду, я вышел из кабинета. Перед тем, как закрыть за собой дверь я попрощался, но медсестра никак не отреагировала.
Каждый шаг давался с трудом: тело болело, а хромая походка бодрости не прибавляла, но, если рассуждать глобальнее, то чувствовал себя нормально.
Да, меня никогда так сильно не били. Чую, сидеть нам с Димой вместе в тюрьме, да в камерах соседних. Да байки травить, да выть на Луну.
Легкая ледяная улыбка пробежала по губам, заставив немного усмехнуться — нехило их побил. Уверен, они будут настаивать на том, что я нанес им побои. Что они, наполненные силой сочувствия и дружелюбия, подошли ко мне, дабы узнать, что случилось у одногруппника. А я, в порыве злости и зависти, предвидя последствия и желая их наступления, напал на них! Избил! Но я не жалю, совсем не жалею.