Сама Риалла была мертва, а ее люди сами себя обрекли на поражение. Пехота и лучники, которые шли в атаку за спиной королевы, внезапно повернули назад и побежали.
Великаны фрот кричали от ужаса, а опустошители врезались в их ряды.
Люди Раджа Ахтена продолжали наступать, но их боевые кличи сменились стонами боли и отчаяния.
— Вперед! — кричал он, гоня их в битву, словно вьючную скотину. Отсюда казалось, что каждый шаг вперед куплей ими ценой баррелей крови.
Метеор сверкнул наверху, вспыхнув так ярко, что свет пробился даже сквозь дым.
Боренсон склонил голову и прислонился к каменной стене лавки. В голове у него все смешалось. Он крепко сжимал боевой молот.
Это конец мира, подумал Боренсон.
Глава сорок первая
Жар битвы
Научись любить всех людей — равно и жестоких, и добрых.
Перед войсками Раджа Ахтена все было черно от опустошителей. В их лезвиях и жезлах отражался свет огненных элементалей, находившихся у них за спиной. Щупальца на их головах извивались, как кобры. Разноцветный дым их заклинаний плыл над полем боя, собираясь в ядовитые облака.
Их бесчисленные мертвецы лежали зловещими холмами. Много людей ему пришлось израсходовать на то, чтобы создать эти холмы — холмы, на которые его войска вряд ли могли взобраться. И потому они отступили назад, предоставив опустошителям самим двигаться в их сторону и карабкаться по телам собственных мертвецов, замедляя движение. Их лучники в это время стреляли из лучших роговых луков, и стрелы их вонзились в мягкие треугольники многих опустошителей. Тем же, кто уцелел у стены мертвых тел, предстояло столкнуться с могущественнейшими лордами Индопала.
Радж Ахтен просто сидел на коне и наблюдал. Горячая кровь бурлила в его венах, пробуждая в нем жажду битвы.
Его люди сражались хорошо, но он видел, что долго они не продержатся. Они погибали слишком быстро.
Только одно могло спасти их: сам Радж Ахтен.
Ему было необходимо, чтобы они знали об этом. Ему было необходимо, чтобы они осознали собственную слабость, чтобы рухнули их надежды на будущее, чтобы они чувствовали себя растерянными и униженными. Ему было необходимо их отчаяние.
Ибо только когда они утратят всякую надежду, они испытают благоговение перед тем ужасным светом, который наполнял его.
Его обычная пехота на левом фланге начала отступать, ослабленная заклинаниями и столкнувшаяся с особенно яростной контратакой дюжины магов опустошителей, которые ударили сжигающими заклинаниями из-за холма своих мертвецов.
— Вперед, вы, трусы, — закричал Радж Ахтен своим людям. Они резко дернулись, как марионетки, и подались вперед под действием силы его даров обаяния и голоса.
— Перелезьте через мертвецов, убейте этих магов!
Гри, словно летучие мыши, хлопая крыльями, кружили над их головами. Его солдаты затаили дыхание и рванулись навстречу собственной смерти.
Радж Ахтен обвел взглядом битву. Каррис был разрушен. Было видно, как опустошители носятся по его стенам. Обитатели города бросались в озеро в последней безнадежной попытке уцелеть.
Армия королевы Лоуикер на севере была почти разбита. Флаг короля Андерса реял в безопасности за Стеной Баррена, в то время как его люди сражались с опустошителями.
Даже великаны фрот рычали от боли и начали медленно отступать.
«Твонк», «твонк», «твонк» баллист со стороны озера начинало стихать, потому что лорды-воители Интернука истратили уже почти все свои стрелы — с весьма незначительным результатом.
Огромный лорд на передовых линиях вдруг отвернулся от битвы и вскричал:
— О Великий, спаси нас! Битва безнадежна!
— Сражайтесь! — гневно потребовал Радж Ахтен.
Но в следующие минуты один лорд, а за ним другой подхватили крик:
— Помоги нам, о Великий!
В их голосах он слышал растущую панику, слышал отчаяние.
И наконец, он понял, что пришел его час.
Впереди элементали его пламяплетов возвышались над опустошителями, как башни. Облака озаренного огнем дыма вздымались над ними. Они почти полностью потеряли материальные тела, став просто чудовищами, обезумевшими от боли, изможденными необходимостью тратить себя. Они вслепую сражались с опустошителями, бросая огненные шары, хлеща языками пламени. Вскоре они полностью потеряют форму, а вместе с ней и цель существования.