— Теперь понятно, — сказал Габорн. — Быть выброшенным, сожженным — огромный позор для опустошителя, которого он пытается всеми силами избежать.
— Здесь-то и вступает в игру Посланник Тьмы, — продолжала Аверан. — Опустошители, которых сжигают, умирают окончательно и бесповоротно, уходят в небытие. Такая смерть считается большим позором. Как только опустошитель начинает замечать у себя признаки червивого безумия, он старается скрыть симптомы от себя самого. Он пытается продолжать жить обычной жизнью, чтобы избежать разоблачения и позорной смерти. Каждый хочет умереть с почестями вопреки болезни. Но по мере того как их сознание начинает разрушаться, а видения становятся все более устрашающими, страх разоблачения растет. Тогда они покидают своих соплеменников и бегут прочь из общины. Они живут вдали от всех как изгои.
— Это кое-что объясняет, — перебил девочку Габорн. — Много лет назад на деревню Кэмптон напал опустошитель. Мой отец снарядил за ним погоню, но когда те настигли его, то обнаружили, что перед ними был не грозный враг, а всего лишь хилый болезненный опустошитель, едва волочивший ноги.
— Да, некоторые монстры, пораженные смертельной болезнью, даже выходят на поверхность, преодолев огромные расстояния. Если, конечно, по пути наверх они не попадаются в лапы Посланника Тьмы, — рассказала Аверан. — Посланник Тьмы беспощаден, он несет смерть. Теперь же его одолевает любопытство. После встречи с нами он не успокоится, пока снова не разыщет нас, в этом я не сомневаюсь.
— Возможно, — сказал Габорн. — И все же я чувствую, что в настоящий момент опасность невелика. Мы должны восстановить силы, пока у нас есть такая возможность.
Он сделал паузу и еще раз прислушался к своим чувствам. После потери Биннесмана их шансы победить Великую Истинную Хозяйку значительно уменьшились.
Аверан подошла к ближайшему водоему и посмотрела в воду.
— Здесь нет скрабберов, только рыбы-слепцы, — заметила она.
Встав на колени, Аверан понюхала воду.
— Вода свежая, — с удивлением сказала она.
Вся вода, которая попадалась им на пути в течение последних нескольких часов, пахла сероводородом. Габорн тоже посмотрел в воду. Кратерообразное углубление было примерно футов тридцать в диаметре и двадцать футов глубиной. Бесчисленное множество рыб-слепцов унылого серого цвета длиной с человеческую ладонь задумчиво плавали взад-вперед. Они не были похожи на кожистую, костлявую, пахнущую серой рыбу Подземного Мира. Они больше напоминали окуней.
Вот уже в течение многих миль из растительности им попадались только щекотные папоротники и клочки разноцветной червь-травы. Здесь же, вблизи озера свежей воды, в изобилии росли резинчатые серые человеко-ушки.
Аверан опустила руку в озерцо, зачерпнула воды и принялась жадно пить. Вскоре все остальные присоединились к ней.
— Мы остановимся здесь примерно на час. Нам нужен отдых. На обед поедим рыбы, это поможет сэкономить наши припасы, — сказал Габорн.
Йом удивленно взглянула на Габорна:
— Прежде чем мы сделаем привал, надо решить, что нам делать дальше. Как мы будем продолжать путешествие без Биннесмана?
Габорн покачал головой:
— Я… Он… еще жив.
— Да, возможно он и жив, — согласилась Йом.
Габорн в отчаянье покачал головой:
— Уж Биннесман как никто другой должен бы знать, насколько важно было послушаться моего предупреждения.
— Иногда даже самые мудрые мужи совершают оплошности, — вздохнула Йом. — Это будет нам уроком. С этого момента, если Габорн велит нам делать что-то, надо обязательно следовать его совету, — добавила она, обращаясь к Аверан.
Габорн был уверен, теперь они будут внимательнее. Огорчало его только то, что урок этот был оплачен такой дорогой ценой. Он некоторое время смотрел на лениво плавающую в озере рыбу. Поймать ее будет несложно — не сложнее, чем собрать ягоды.
— Габорн, — послышался голос Йом, — приляг и отдохни. Я наловлю рыбы.
Решительный взгляд жены ясно показывал, что сопротивляться ее решению было бесполезно. Верно, ведь еще вчера Йом говорила ему:
— Пока ты будешь спасать мир, я буду спасать тебя.
У Габорна не было настроения спорить.
Пока Йом и Аверан ловили рыбу, Габорн прилег в зарослях человеко-ушек. Растения эти были мягкими и пружинили, как губчатый матрас. Габорн лежал молча и прислушивался. На стене перед его глазами висел целый занавес из пещерной соломы — вида сталактитов, которые формировались по мере того, как капельки воды стекали вниз сквозь пустые внутри трубочки-соломинки. На то, чтобы образовалась одна такая трубочка, требовались многие сотни лет. Пещерные соломинки по цвету напоминали нефриты и агаты различных оттенков от нежно-розового до ярко-персикового. Они были похожи на сияющие разноцветные камни — глаз радовался, глядя на них. Звук капающей на пол воды отдавался громким эхом под потолком пещеры. Габорн некоторое время размышлял, чем был вызван такой своеобразный звуковой эффект — то ли пещера обладала хорошей акустикой, то ли виной тому были многочисленные дары слуха, имевшиеся у Габорна. Капли воды, падающие из трубочек на известняковый пол, создавали редкой красоты музыку, похожую на звук колоколов. Отдаленное грохотание ног опустошителей напоминало глухую барабанную дробь.