Я прогуливался по мостовой. Тихая и размеренная атмосфера здесь превратилась в беспокойную жизнь: все были напряжены до предела. Даже проворливые продавцы оказались противнее, чем обычно, стараясь сбыть как можно больше товара до наступления немцев. Эхо войны с фронта неизбежно отзывалось и в тылу. Кроме того, всё чаще стали поговаривать о кровожадных монстрах, которые поселились среди обычных людей и каждую ночь убивают мирных граждан. И правда, на улицах участились убийства и грабежи. Ещё пару месяцев назад я бы счёл опасения насчёт вампиров и монстров за страшные сказки, которыми ночью пугают маленьких детей. Но сейчас я лишь осторожно озираюсь по сторонам, каждый раз проходя поздно вечером по затемнённым переулкам…
Люди в этом городе были угрюмыми, всё время сновали по городу, своими сутулыми спинами прогибаясь под непомерной тяжестью голода и кризиса. Их неприветливость и боязнь встретить преступника или вампира не вызывала никакого желания с ними знакомиться. И без того эти люди никогда не бывали весёлыми, на их бледных лицах не было видно ни единого намёка на улыбку. Но когда началась война, в их прозрачных глазах будто умерла последняя частичка души. Сами они стали ещё сутулее, хмурее и несчастнее: вся тяжесть войны безжалостно легла на их плечи.
Один Мариус был в прекрасном расположении духа. Этот пронырливый и хитрый тип наверняка имел достаточно связей и всегда мог быстро эвакуироваться в другую страну при наступлении врага. Да и такое непростое время сошло ему только на руку: его жалкую газетёнку теперь покупает весь город, деньги текут рекой. В меркантильных глазках Мариуса прослеживала радость безмерной прибыли на плохом настроении жителей.
- Покупайте газету, узнайте последние новости с фронта! - гласил тот же его писклявый голосок.
А вдруг немцы уже на полпути к Парижу? Вдруг бесчисленные серые орды раздавили, растоптали Польшу, изничтожили до последнего все её города, перевалили своими неубиваемыми танками через Брюссель, раскидали редких защитников Люксембурга, храбро вставших на пути этой несметной армады? Неужели они без труда так скоро смогли разбить англичан своими смертоносными орудиями, и теперь французское командование в полной растерянности начало кидать молодых, ещё зелёных бойцов на убой в эту мясорубку? Я живо представил, как огромное количество немецких дивизий рвёт и мечет, мечтая отомстить за то унижение в первой войне, но всё напрасно. Неужели они не понимают, что опозорили их народ не Версальский договор, не ехидные высказывания иностранцев, а они сами? Неужели они не понимают, что сами допустили эту войну, что если они хотят отомстить, то мстить надо людям, которые и послали их на ту кровавую бойню? Но сейчас они слепы, "бравые" солдаты СС маршируют под знамёнами Третьего Рейха, ослеплённые ненавистью, пропагандой и тонной лжи, ежедневно вливаемой им в уши "возродителями” Германии. А что случится с моей семьёй? Неужели мою хрупкую маму и дряхлую бабушку настигнут пули, проткнут штыками, раздавят наш дом немецкие танки и изничтожат всю провинцию дотла вездесущие фугасные снаряды? Разве такую цену мы должны платить за то, чтобы немцы смогли "отомстить" невидимым обидчикам? Разве мы имеем отношение к их кризису, проблемам внутри страны?
Бурный поток раздумий не давал мне покоя, вертясь в моей голове подобно смерчу, отсеивая все прочие мысли.
Я наконец не выдержал и подошёл к Мариусу. Он своими хитрыми глазами посмотрел на меня, а затем театрально отвёл взгляд и спросил:
- Вам тоже нетерпится узнать последние новости? Тогда вы попали по адресу! У меня самые свежие новости с фронта! Есть даже карта, где наглядно показываются действия французской армии, за дополнительную плату, разумеется.
Лично знаком я с Мариусом не был, но у меня было такое ощущение, будто этот проныра знал обо мне всё, даже то, что никак не мог разузнать от других людей. Я представил, как этот усатый маленький таракан пролазил в дома ничего не подозревающих людей, а затем наблюдал за ними и хорошо продавал нужную информацию. Складывалось такое впечатление, будто он знал обо всём в этом городе, настолько самоуверенный был у него вид. Эту безумную и пугающую мысль я поскорее отбросил и полез за деньгами в карман.
Я с неприязнью протянул руку с деньгами, между делом заметив, что Мариус уже успел приобрести себе дорогую сумку и одежду, явно нечестным путём. Такой большой заработок на период войны изменил его повадки до неузнаваемости, он остался таким же мелочным и хитрым, однако к этим качествам прибавилась ещё странная напыщенность и чувство собственной безнаказанности, которой не прослеживалось ни у одного чиновника в этом городе.