Вскоре я окончательно проснулся. Сделав себе кофе, сел за письменный стол, на котором уже четвёртый день в хаотичном порядке лежали разные документы. Они содержали дела об убийствах во время той злосчастной операции. Мы с Рубертом следили за ходом расследования, чтобы ясно понять, в каком направлении двигаются следователи и прекрасно понимали, что их главная задача – это замыть дело, сделав как можно меньше шумихи среди журналистов и газетчиков. Поэтому каждый раз мы досаждали им и заставляли двигаться в сторону убийств возле склада. На нашем месте, чтобы придать дело широкой огласке, можно было бы воспользоваться услугами Мариуса. Он всегда любил раздувать скандалы из ничего, а у нас есть очень хороший материал. Но вспомнив, какие у нас с ним отношения, я отказался от этой затеи. Ведь, в конце концов, он проклятый мошенник, а заручаться поддержкой мошенников - значит быть ничем не лучше гнилых следователей в городской полиции.
Целый час я копался в архивах, которые вчера вечером мне принёс Руберт. К моему удивлению, там не было ничего нового и интересного! Неужели следователи замели все следы, чтобы мы не смогли больше им ничего предъявить? В таком случае нужно немедленно найти доказательства нашей правоты и показать их в городской полиции!
Мои размышления уже в который раз прервал стук в дверь. Я раздражённо встал из-за письменного стола и подошёл к двери.
- Здравствуйте, вы Кристофер Роотхар, жилец квартиры номер тринадцать? – спросил почтальон, стоящий у порога. Он был одет в серый свитер и брюки, и хоть на улице было холодно, такая одежда была неприемлемой для государственного служащего, который выполняет почётную работу почтальона. Поэтому ко мне сразу закралась тень подозрения насчёт этого человека – уж очень он был приветлив и доброжелателен. Маска с фальшивой улыбкой слишком сильно его раскрывала. Скорее всего, это торговец, пытающийся сбыть остатки товара, скорее продав их жильцам каких-нибудь домов. Я хотел послать его куда подальше и закрыть дверь, но мне стало очень любопытно, кто он такой и с какой целью пытается навязать мне коробку, которую протянул с улыбчивым лицом.
- Что в этой коробке? – спросил я.
- Мсье, почтальонам не положено лезть в чужие тайны, - с этими словами он поставил коробку на пол и стал резко спускаться по лестничной клетке.
Я в недоумении вышел из квартиры и посмотрел вниз, куда спускался неизвестный почтальон.
- Господин Руберт передаёт вам привет! – напоследок крикнул он и вышел на улицу.
От Руберта? Неужели он нашёл что-то такое, что решил отослать мне по почте? А если это бомба? Ведь было немало случаев, когда такие посылки взлетали на воздух вместе с квартирой хозяина. Но я сразу отбросил эту мысль. Если бы меня хотели убить, то предпочли бы более бесшумный способ, а почтальон был бы одет как полагается, не вызывая лишних подозрений. Недолго думая, я решил вскрыть посылку.
В коробке я ожидал увидеть большое письмо или документы, которые содержат факты, способные совершенно точно разоблачить городскую полицию. Но в такой большой посылке на дне коробки лежала одна-единственная короткая записка. Что там может быть? В нетерпении я скорее начал читать.
Отсылать такой материал в коробке очень рискованно, приходи сегодня в пять на улицу Берже. Я наконец-то понял истинные мотивы этих следователей. Не опаздывай, дело серьёзное.
Руберт.
Мои руки задрожали. Друг точно нашёл нечто такое, что нельзя разглашать ни под каким предлогом. И то, что он нашёл, скорее всего способно полностью уничтожить городскую полицию и следователей. Да, противостоять бюрократической машине вдвоём практически невозможно, поэтому, узнав про возможный исход в нашу пользу, я без лишних раздумий начал собираться на встречу с Рубертом. Разумеется, исключив факт того, что в таком случае нас попытаются убрать любыми способами. Моя беспечность сыграла им только на руку…
Тяжёлые капли дождя яростно били по земле, словно пытаясь её пробить до самого ядра. Вечерний город уже не кипел жизнью, как раньше. Война наложила неисправимый отпечаток на людей: торговые лавки опустели, закрылись многие магазины и кафе. Чистые фраки уже не так радостно разгуливали по опустевшим улочкам, которые освещали слабым светом одиноко стоящие фонарные столбы. Всё было как в тумане, в тумане были ещё казавшиеся мне такими привлекательными проспекты и фасады, улицы и дома на привычный европейский манер. Поникшие головы прохожих тоже были в тумане, их лица будто размыло водой, для меня теперь люди стали одинаковыми смутными силуэтами, не имеющих разума. Кажется, подойди ты к одному из них и спроси что-нибудь, а он будет также уныло плестись по мокрому тротуару, будто тебя и в помине не было.