В храме Всех Святых, в который попала первый раз в жизни, я молилась чуть в стороне от Логачевых. Само собой, первым делом поставила по свечке за маму, Оксанку и тетю Наташу, затем перекрестилась на образа и, постояв перед иконой Николая Чудотворца, хмуро уставилась на безмятежный лик святого. А через несколько мгновений вдруг прозрела, сообразив, что мое спасение иначе, как чудом, не назовешь! Потом попробовала представить пару-тройку «альтернативных чудес», в которых спаслась бы не я, а Оксанка, сообразила, что ничем хорошим это бы не закончилось, благодарно поклонилась иконе и потерянно поплелась к выходу. А через какое-то время окончательно пришла в себя и, оглядевшись по сторонам, вдруг сообразила, что мы сидим в каком-то ресторане и ждем уже сделанного заказа. Вкуса еды и напитков не ощущала, ибо с момента «возвращения в реальность» и до завершения позднего обеда искала хотя бы намек на боль от предстоящего расставания с детьми в глазах Аллы Леонидовны и Виктора Антиповича. Но, увы, не находила! Поэтому сравнивала их со своими родителями и в глубине души плавилась от горя. Зато прощание в лифте, стремительно падающем в шахту, впечаталось в память даже слишком хорошо: Логачева-старшая обняла нас всем скопом и попросила не пропадать. А ее супруг ограничился кивком и тут же забыл о нашем существовании!
Слава богу, буквально через несколько секунд двери лифта открылись еще раз, и время понеслось вскачь – вылетев наружу, мы ураганом пронеслись по движущемуся подземному траволатору до лифтового холла соседнего здания, вломились в очередную кабинку, выбежали из нее в ангаре, забитом разномастными флаерами, и запрыгнули в салон порядком потрепанного, но от этого не менее мощного четырехместного «Альбатроса». О том, что рюкзаки остались в «Следопыте» Виктора Антиповича, вспомнила уже по дороге к безлимитке, когда увидела грузовую «Пчелу», по корпусу которой носился анимированный чемодан. И воскликнула на весь салон:
- А наши вещи?!
- Заберем позже… - отмахнулась Забава, судя по хмурому лицу, пребывавшая в омерзительнейшем настроении. А не менее хмурый Локи добавил еще одну фразу:
- Не пропадет и айрбайк – я подарил его Сашке Отяеву.
Сообразив, что у них все под контролем, я слегка расслабилась и ушла в свои мысли. Поэтому к очередному «падению» машины к коридору замедления, ведущему к нереально большому загородному поместью, отнеслась совершенно равнодушно. Равно, как и к команде Ярослава «Выгружаемся, держимся за моей спиной и изображаем мебель, что бы вокруг ни происходило»!
Как правильно изображать мебель, я представляла плохо, поэтому начала копировать поведение Панацеи. В смысле, гордо вскинула голову, развернула плечи и демонстративно медленно расстегнула курточку, дабы минимизировать время, необходимое для выхватывания игольника из подмышечной кобуры. Тем временем Локи закончил набирать какое-то сообщение, касанием к комму отправил его к адресату и закосил под атакующий планетарный танк – нехорошо прищурился, выдвинул нижнюю челюсть, вперил взгляд в широченные парадные двери центрального особняка и неотвратимо двинулся к ним.
Логику нашего поведения стала понятна только через четверть часа, когда чопорный и на редкость молчаливый дворецкий, наконец, проводил нас в какой-то кабинет: Ярослав раздавал долги, в том числе, если можно так выразиться, потенциальные!
Судя по выражению лица мужчины в возрасте, при нашем появлении нехотя поднявшегося с кресла, внезапный визит этого Логачева был не самым приятным сюрпризом в его жизни. И формулировка приветствия, которым он нас «одарил», даже не намекала, а кричала о том же. Однако Локи это нисколько не смутило – учтиво пожелав доброго дня, он сделал небольшую паузу и лязгнул закаленной сталью:
- Петр Семенович, по ряду очень веских причин в течении некоторого времени я буду вне зоны доступа. А так как сегодня утром явился косвенным виновником конфликта, в результате которого ваша дочь потеряла лицо, счел необходимым выяснить, нет ли у вас ко мне каких-либо претензий. И, при необходимости, дать удовлетворение!