Идея создать виртуальный образ команды «Ух!!!», как ее чуть позже в шутку обозвала Федосеева, была принята на ура. И мы начали с самого первого шага. То есть, вывесили над водой стандартную болванку «зародыша» программной оболочки, создали три окошка и вписали в них наши имена.
«Фантазировали» в два слоя. На первом, забивая вспомогательные окна названиями всех более-менее значимых навыков, имеющихся у каждого из нас, то проникались друг к другу нешуточным уважением, то умирали со смеху. А на втором учились друг друга не только слушать, но и слышать, шаг за шагом раздвигали границы допустимого и понемногу забивали на условности. При этом взаимное уважение набиралось чуть ли не бегом. Скажем, я очень сильно удивился, узнав, что Даша четыре года подряд выигрывала первенство Армавира по практической стрельбе, естественно, среди ровесников-мещан, дважды занимала призовые места на первенстве планеты по флотскому многоборью и более двадцати раз получала первые премии на городских олимпиадах. Причем на последние выставлялась не по одной дисциплине, а по нескольким – по истории Старой Земли, экономике государств Галактического Союза, литературе эпохи Темных Веков и политологии! А она не сразу поверила мне на слово, узнав, что «мягкая, добрая и заботливая» Забава – военный хирург с реальным практическим опытом, и что ее весь последний год усиленно сманивают во всепланетную службу медицины катастроф!
Чуть сложнее было с весельем. Первое время мы подшучивали друг над другом крайне тактично и осторожно. А когда поняли, что любые шероховатости в формулировках трактуем в пользу собеседника, постепенно расслабились и почти отпустили тормоза. Поэтому стоило Даше проговориться, что до начала «законной экспроприации денежных средств у организаторов олимпиад» она подрабатывала так называемой моделью части тела в рекламе сережек ювелирного дома «Темников и сыновья», как я сходу попросил продемонстрировать оба ушка, дабы выяснить, какое из них сексуальнее.
- Видимо, левое. Его снимали значительно чаще… - хихикнула Дарья, повернувшись ко мне в профиль. Потом продемонстрировала правое и сокрушенно вздохнула: - Правда, года два тому назад работодатели где-то нашли куда более сексуальный комплект. А мне, в качестве моральной компенсации за потерю пусть небольшого, но достаточно стабильного заработка, предложили рекламировать ожерелья.
Несмотря на продекларированную мною же «максимально возможную открытость», говорить, что прекрасно понимаю завуалированные мотивы ее работодателей, я не решился. Поэтому «законно» оглядел чертовски полную, высокую и умопомрачительно красивую грудь, целомудренно прикрытую черным верхом от купальника, представил, как на этом фоне смотрелось бы какое-нибудь дорогущее ожерелье, и «недоверчиво» хмыкнул:
- Не скажи, отказалась?!
Федосеева устроила настоящее шоу – потупила взгляд, вжала голову в плечи, осторожно кивнула и умудрилась покраснеть! А когда увидела, что я вытаращил глаза, жизнерадостно рассмеялась:
- Тогда я спала и видела себя очень известным дипломатом, поэтому любое занятие рассматривала через два фильтра – «пригодится/не пригодится в будущей работе» и «достойно/не достойно для публичной личности». Это предложение не проходило сразу через оба, и мне пришлось искать заработок поинтеллектуальнее…
…К моменту, когда основной объем «исходных» данных благополучно занял свои места в постепенно усложняющейся программной оболочке, меня начало не на шутку зарубать. Особой необходимости изображать стоика перед человеком, которому дал слово быть максимально открытым, я не видел, поэтому после очередного богатырского зевка решительно сохранил последние изменения и закрыл все открытые окна:
- Даш, я уже выключаюсь на ходу… вернее, на плаву! Может, пойдем спать?
- Пойдем… - тут же отозвалась она. Затем выбралась из воды, убрала за плечи мокрые волосы и поймала мой взгляд: - Одна не засну – стоит закрыть глаза, как перед внутренним взором начинают мелькать картинки, которые очень не хочется вспоминать. Часть кровати уступите?
…Первую половину стандартной восьмичасовой корабельной «ночи» я практически не спал – в среднем раз в пятнадцать-двадцать минут Даше начинал сниться очередной кошмар, и она то сжималась в комок, да так резко, что дергалась вся кровать, то скрипела зубами и пыталась упереться во что-то нематериальное, то начинала вырываться из пут, видимых только ей, то просила прощения у мамы и сестры, то умоляла их убегать. Что самое обидное, как всегда после срыва, Забава спала, как убитая, и на эти приступы приходилось реагировать мне. Просыпаться, вставать, обходить «ложе» по кругу, садиться рядом с несчастной девчонкой и минут по пять-десять перебирать ей волосы, ласково шепча всякую чушь.