— И давно ты за ним присматриваешь? — спросила я.
— С четырех месяцев, — сказала Салли. — Сначала с ним постоянно сидела Луиза. Потом я возвращалась из школы и присматривала за ним, пока она работала.
Я огляделась в гостиной. Она была очень тесной, и повсюду были книги. Они лежали на полу, на письменном столе и на полках, которые занимали всю стену от пола до потолка.
— А кем работает Луиза?
— Она профессиональный читатель, — ответила Салли.
— Ага, — пробормотала я с таким видом, будто профессиональный читатель — самая распространенная профессия. И все-таки хотелось бы знать, что это означает.
Салли улыбнулась, будто прочитала мои мысли.
— Профессиональный читатель помогает писателям, — объяснила она. — Проверяет факты, обсуждает, что можно было бы еще написать, дает советы по развитию сюжета.
— Дада, — сказал Антон и уронил бутылочку с бусинками на пол.
Слова Салли меня удивили. Я всегда любила книги, но я совершенно не представляла, как работают писатели. Оказывается, у них есть советчики!
Мы отправились в кухню, чтобы накормить Антона. Для него было приготовлено картофельно-морковное пюре. Папай тоже готовит мне такое, когда я болею. Малыш уплетал за обе щеки — наверно, здорово проголодался. У него уже было пять зубов вверху и три внизу, и каждый раз, когда я вынимала ложку у него изо рта, он похлопывал ручкой по столу, словно просил меня поторопиться. Когда он поел, мы отнесли его в кроватку.
Над его маленькой кроваткой висела игрушка: луна, звезды и три маленькие овечки. На потолке были голубые обои с овечками и облаками. Овечки прыгали по облакам, и когда мы уложили мальчика на пеленальный столик, чтобы переодеть, он начал что-то рассказывать этим зверушкам на своем детском языке.
Салли показала мне детские трусики-подгузники и подробно рассказала, как их менять. Когда Антон начал брыкаться своими пухлыми ножками, я разглядела его арахисовый стручок, вспомнила, как мы говорили об этом с Алексом, и на мои глаза снова навернулись слезы.
— Что с тобой? — спросила Салли, когда я одела Антона в пижамку и уселась с ним в кресле-качалке. Глаза у него уже закрывались, свою пустышку он сосал все медленнее. — Ты очень грустная в последнее время.
— Любовная тоска, — тихо ответила я.
— Понимаю, — Салли взглянула на меня с сочувствием.
Больше она ни о чем не спрашивала, но из меня вдруг полились слова. Я рассказала, как мы с Алексом познакомились, и о том, что он вместе со своей маман живет в Париже, а его отец — в двух шагах от этого дома, и, наконец, о том, что случилось после празднования моего последнего дня рождения, и что написал Алекс в своей первой и последней эсэмэске.
— И ты хочешь оставить все так, как есть? — неожиданно спросила Салли.
— А что я могу поделать? — нахмурилась я. — Он же ясно сказал, что не хочет меня больше видеть.
— Он не имел права так говорить! — резко ответила Салли. — Хотя я и не думаю, что это было сказано всерьез. Он, конечно, очень обижен. Если бы ты действительно его обманывала, это было бы еще понятно. Но ведь он даже слова тебе не дал сказать. Так не поступают! Дождись, когда он снова приедет. Сделай так, чтобы он остался с тобой наедине, и добейся, чтобы он тебя выслушал.
— Я, пожалуй, не доживу до этого момента, — вздохнула я.
Но слова Салли все-таки подействовали. Мне было грустно. Я чувствовала себя совершенно беспомощной. Разочарованной. Но не сердитой. И уж на Алекса я точно не сердилась. И понимала, что Салли права. Алекс не позволил мне объяснить, что случилось на самом деле, и мне хотелось чувствовать себя обиженной. И еще в одном Салли была права: Алекс написал свою эсэмэску не всерьез. Вероятно, у меня еще оставался шанс.
Я погрузила кончики пальцев в кудряшки Антона и начала массировать ему кожу на голове, как часто делал папай. Антону, похоже, эта процедура нравилась не меньше, чем мне. Его дыхание стало спокойнее и глубже, веки опустились. Иногда он приоткрывал глаза и начинал сосать пустышку, но вскоре окончательно уснул. Он был таким спокойным, и имя Антон ему очень подходило. Интересно, мой братишка будет таким же славным?
Когда я уложила малыша в кроватку, зазвонил мобильник Салли. Она выскочила из комнаты, а когда вернулась, сразу же склонилась над кроваткой, чтобы убедиться, крепко ли спит мальчик. Мне стало немножко грустно, что больше ничего не нужно делать. Может быть, мы с Салли посмотрим фильм. Или еще поговорим. Или потанцуем.
— Лола, я… — Салли прочистила горло. — Я хочу тебя кое о чем попросить. Ты сумеешь управиться с Антоном, тем более, что он уже спит, и, я уверена, еще долго не проснется. Мне только что позвонил друг. У него проблемы, и ему нужна помощь. Я подумала…