— Ну что, Лола Роза, развеселилась?
— Еще бы! — ответила я.
Потом мы перешли к серьезным покупкам. Мы зашли в шикарный магазин детской одежды и нашли там обалденную черную кожаную куртку, которая сидела на Кендэле как влитая. Он был в ней до того хорош, что даже продавщица захлопала в ладоши и сказала "лапонька!". Куртка стоила кучу денег.
— Но у меня и есть куча денег, — сказала мама, выгребая пригоршнями свои пятерки, как скопившуюся мелочь.
Куртки для девочек мы тоже посмотрели. Джинсовая курточка на меху там была, и у меня уже радостно забилось сердце. Но когда я ее примерила, оказалось, что она мне мала. Я насилу всунула руки в рукава, а спереди она не сходилась.
— Я слишком толстая, — сказала я, чувствуя себя отчаянно несчастной.
— Не будь дурой! Ты просто выросла — понятно, что детские одежки тебе уже не годятся. Мы найдем тебе куртку на меху, не волнуйся, — утешила меня мама.
Мы ходили и ходили по магазинам. Кендэл перестал устраивать Джорджу воздушные заплывы и захныкал. Наконец в тринадцатом магазине — мое счастливое число! — мы увидели целый ряд женских джинсовых курток на искусственном меху. Бежевый, голубой, розовый мех. Замирая от волнения, я примерила куртку с розовым мехом. Она была мне как раз! Разве что рукава длинноваты, но мама мне их закатала и сказала, что такие куртки все равно только так и носят.
Мама ее купила, и я прямо в куртке вышла из магазина. Ощущение было такое, будто я прижимаю к себе мягчайшего плюшевого мишку. Я выглядела по-настоящему классно, честное слово. Из каждой витрины мне улыбалась сияющей улыбкой новая, шикарная Лола Роза в голубой джинсовой курточке с розовым меховым воротником.
Мама тоже заинтересовалась джинсовыми куртками, но потом увидела короткий обтягивающий белый кожаный пиджак. Она смотрелась в нем потрясающе, как настоящая рок-звезда, особенно с темными очками.
Мы выплыли из магазина: Лола Роза в голубой джинсовой куртке на меху, Виктория в белом кожаном пиджаке, как у рок-звезды. Две очаровашки с очаровательным малышом Кендэлом, оравшим на всю Англию, волоча за хвост акулу Джорджа.
Мы решили купить ему его любимый красный фруктовый лед, чтобы он заткнулся. Это его всегда успокаивало. Но кругом были только шикарные кондитерские, где продавали трюфели и марципаны, и ни одного обычного ларька с дешевым мороженым.
— Может, в переулке что-нибудь найдется, — сказала мама.
Наконец нам попался газетный киоск. Земляничного льда, который Кендэл любит больше всего, не было, зато мама купила ему все остальные — апельсиновый, манговый, черносмородиновый и молочный.
— На, детка, видишь, сколько. — Соси и помолчи! — сказала мама.
Мне она купила сливочный пломбир. Я ела его очень осторожно, чтобы не испачкать новую куртку. Я была так сосредоточена на том, чтобы не уронить ни одной капли, что чуть не прошла мимо самого важного магазина. Это был книжный, но книжки там продавались чудесные: раскраски, картинки для вырезания, наклейки — целые горы.
— Скукотища! — сказал Кендэл, перемазанный цветным мороженым, как помадой.
Но тут он увидел раскраску "Рыбы мира" и принялся ее клянчить, хотя он и красить-то не умеет — восковыми карандашами всегда вылезает за контур, а если я даю ему свои фломастеры, он жмет на них так сильно, что получаются мохнатые точки.
— Ладно, ладно, избалованный ребенок номер два, — сказала мама, открывая свою волшебную сумочку. — А ты, избалованный ребенок номер один? Тебе тоже нужна раскраска?
Книгу, которую мне хотелось больше всего на свете, я нашла в самом дальнем углу сказочного магазина. Это был толстый альбом с викторианскими репродукциями, специально предназначенными для того, чтобы отрывать их по дырочкам и наклеивать в альбом. Там были сотни детей в ярких розовых и сиреневых нарядах, играющих с кошками и собаками, цветы, птицы, морские пейзажи, дед-мороз, младенцы, бабочки, ангелочки…
— Мама, Виктория, ну пожалуйста! — прошептала я.
Вечером мы сидели все вместе на двуспальной кровати и смотрели телевизор. Мама переключала каналы. Кендэл устроился между нами и снова и снова пускал Джорджа по кровати в атаку на бедного медведя Бобку. Я сидела по-турецки, положив на коленки альбом и наклеивая новые вырезки.
Больше всего мне понравились четыре огромных ангела. У них были длинные золотые волосы, струящиеся белые одежды и большие серые крылья, выходившие из лопаток. Я аккуратно наклеила их в альбом вплотную друг к другу, чтобы они уместились на одной странице. Ночью мне снилось, что ангелы стоят по углам нашей кровати, распахнув крылья, как занавеси из перьев, и охраняют нас.
Глава шестая
Деньги потрачены
— Пошли опять кутить, — сказала мама, как только я открыла глаза.
Она уже успела встать и одеться. Похоже, спала она немного, но вид у нее был бодрый. Мы кутили до опупения. Мы покупали блузки, брюки, ночные рубашки и пижамы, новые туфли. И какие! Маме на шпильке, с открытой пяткой и ремешком вокруг щиколотки, а мне первую пару взрослых туфель на каблуках. Каблуки были совсем низкие, и все-таки я не могла пройти в них по комнате, не шатаясь.
— Ничего, — сказала мама. — Потренируешься и привыкнешь. Ну что, можно идти танцевать!
Она купила маленький плеер и целую стопку своих любимых дисков. Днем, когда в отеле гудели пылесосы и шум никому не мешал, мы устроили в номере собственную дискотеку. Особенно нравилась маме песенка "Я переживу". Она танцевала под нее, выбрасывая руки, а мы с Кендэлом за ней повторяли.
Горничная пришла убрать номер и увидела, как мы танцуем. Она расхохоталась и присоединилась к нам, тоже выбрасывая руки.
— Вот как надо, да, дочка! — сказала она.
Она была очень-очень полная, но танцевала на удивление хорошо, покачивая бедрами и колыхая жирными боками.
— Какая толстая тетя! — прошептал Кенни, как только за ней закрылась дверь. — Она вся трясется, как желе!
— Видел бы ты свою тетю Барбару — вот кто действительно толстый!
— Твою сестру? — Я легонько ущипнула маму за плоский живот. — Но ты же худая!
— Ага! — сказала мама. — Мы во всем полные противоположности. Я даже думала: может, у нас разные отцы? Меня наш отец с самого начала терпеть не мог.
— Ты его не спрашивала?
— Еще чего! Он бы мне такую затрещину залепил! — Мама снова начала обкусывать палец. — И что во мне такого, что мужчинам всегда хочется меня ударить? Что я не так делаю?
— Ты все так делаешь, мама! Это они виноваты, а не ты. И потом, ты все равно уже не ты. Ты Виктория, я Лола Роза, а он Кендэл, и все мы — Удача, самая удачливая семья.
Я снова включила музыку и стала кружить маму по комнате, пока Кендэл отплясывал с Джорджем. Хорошо, что он так помешался на Джордже. Бедный Пузырек ночью умер. Кендэл хотел похоронить его как следует, в коробке из-под обуви, но мама сказала, что не хочет, чтобы тут воняло тухлой рыбой, и спустила Пузырька в туалет.
Теперь нам приходилось каждый день ходить в этот проклятый аквариум. Кендэл жить не мог без того, чтобы не навестить настоящего Джорджа и его устрашающих товарищей. Я стояла снаружи, прислонившись к парапету. Люди часто останавливались и спрашивали, все ли со мной в порядке. Я боялась, что они вздумают позвать полицейского. И каждый раз, как мимо проходил высокий мужчина с длинными волосами и в кожаной куртке, у меня падало сердце, хотя я видела, что это не папа.
— Шла бы лучше с нами, глупая, — говорила мама.
Но я не могла. Я страшно боялась этих акул. По ночам мне снились разинутые пасти. Я просыпалась, вся дрожа, и часто видела, как мама сидит съежившись в кресле и курит. Я прижималась к ней, и мы сидели вместе, а Кендэл мирно посапывал под одеялом в обнимку с Джорджем.