«21.11.1944-го передан СД Банска Быстрица без справки об освобождении».
Под номером 997 — Жак Кранзак, родившийся 21.9.1920-го в Париже, француз; католик, студент, арестованный 2.12.1944-го, освобожденный 9.1.1945-го — тридцать девять дней спустя; расходы, насколько можно разобрать по небрежно нацарапанным цифрам, составляли 421,20 словацкой кроны.
Годы спустя, после войны, из Франции в Чехословакию пришло письмо:
«Д-р Людвик Набелек.
Банска Быстрица.
Уважаемый господин,
пишут Вам мать и отец, которые уже долгие годы скорбят по поводу потери своего единственного сына и не могут с ней примириться.
Знакомые сообщили нам, что Вы лично знали нашего сына и поддерживали с ним дружеские отношения. Мы также узнали, что Вы видели, как он погиб, и что знаете даже место, где он был похоронен. Будто бы это маленькая деревня в Словакии.
Поэтому мы заранее благодарим Вас за любезность и доброту и просим развеять ту неизвестность, которая так мучит нас и лишает сна.
Не будете ли Вы так добры сообщить дату его смерти? Чего только не наговорили нам! Сразу после войны нам сообщили, что нашего незабвенного Жака схватили немцы и труп его нашли на улице одного города, название которого мы так и не знаем. Французские военные власти уведомили нас, что он умер 24 ноября 1944-го, совершив героический поступок — взорвал деревянный мост под Гронским Бенядиком. Другие известили нас, что ему удалось бежать, что он скитался с 24 ноября по 2 декабря 1944-го, когда был задержан и брошен в тюрьму в Банска Быстрице. До 9 января 1945-го он оставался в тюрьме, откуда его увезли немцы. О его пребывании в тюрьме нам сообщили из Братиславы через женевский Красный Крест. Он же известил нас, что срок пребывания именно так и обозначен в тюремной регистрационной книге и его окончание точно соответствует этой дате.
Это все, что мы знаем о последних днях жизни нашего сына.
Поэтому очень просим Вас — не сочтите за труд сообщить нам некоторые подробности вашей встречи, как долго Вы были знакомы с ним и где он был убит, видели ли Вы это собственными глазами?
Примите нашу благодарность и сердечную приязнь.
«12, рю Далу, Париж, 15.
Уважаемые госпожа Кранзак и господин Кранзак, соблаговолите принять мои извинения за то, что не ответил Вам тотчас. Но я хотел сообщить Вам по возможности больше сведений, а для этого мне нужно было поговорить с людьми, которые были в тюрьме с Вашим сыном и со мной.
Весьма сожалею, что приходится писать Вам такие печальные вещи и бередить Вашу боль. Но полагаю, что Вам хочется узнать как можно больше о последних днях Вашего сына, с которым нас действительно связывали дружеские отношения.
Прежде всего хочу рассказать Вам, как мы встретились с Жаком. Я участвовал в восстании в рядах студенческого охранного отряда, немцы схватили меня и шестого ноября заключили в банско-быстрицкую тюрьму, которая стала собственно тюрьмой гестапо. Там было два отделения, мужское — в три этажа и женское. В мужском отделении немцы на первом этаже держали гражданских, на втором — офицеров, жандармов и членов авиадесантной бригады, на третьем — солдат и партизан. Этих было больше всего. В женском отделении условия были невыносимые. В некоторых камерах было до ста заключенных, так что не все могли сидеть одновременно, большинство стояло, а уж о ночном отдыхе и говорить не приходится. Охраняли тюрьму эсэсовцы, а командовал ими садист и убийца Мюллер. Время от времени приходили гестаповцы Фик и следователь Зилле, оба немцы из рейха. Внутреннюю охрану осуществляли словацкие надзиратели. Невзирая на запреты гестапо и СС, они приносили и выносили записки, устраивали узникам встречи, помогали продуктами, лекарствами, одеждой.
Затрудняюсь сказать что-либо о вместимости тюрьмы в нормальных условиях. В дни же нашего заключения арестантов было примерно около восьмисот. В камере для четырех нас было двадцать, а то и тридцать — на один соломенный матрац по три-четыре человека. Среди этого множества узников — от детей до стариков — было немало раненых и больных.
Вас правильно информировали: Жак действительно взорвал мост под Гронским Бенядиком, и в конце ноября или начале декабря его схватили и заключили в тюрьму в Банска Быстрице. Вместе с ним там было пятеро других французов, его товарищей по борьбе: Рене Бонно, Антуан Сертэн, Робер Феррандье, Морис Докур и Эдуар Эду, который был до этого ранен, но в тюрьме, подобно другим, числился здоровым. В тюрьме нашлись люди, знающие французский. Мы пользовались любой возможностью, чтобы поговорить с вашими ребятами. Словаки-надзиратели содействовали этому. С их помощью мне удалось послать в Красный Крест известие о французах, томившихся с нами, и их имена. И мы получили возможность уведомить их о том, что немцы вывозят узников за пределы Банска Быстрицы и казнят. Они же доверительно сказали мне, что, посоветовавшись, решили — в случае, если их будут вывозить из тюрьмы, любой ценой попытаться бежать. И уточнили: побегут врассыпную.