Двенадцатого января, в полдень, при полном безветрии, ртуть в термометре упала до тридцати шести градусов ниже нуля. Руки прилипали к металлу оружия, замки пушек не открывались, у винтовок не снимались предохранители, моторы не заводились, аккумуляторы разрядились.
Под вечер в советских частях на передовой расшифровали следующий приказ:
В 23.55 всем (и тем, кто в дозоре) укрыться в блиндажах. В 23.59 необходимо по возможности герметично закрыть все входы. Части — до следующего приказа — должны находиться только в блиндажах. Необходимо снабдить их водой на 24 часа.
В полночь тишину разорвал оглушительный взрыв. За ним второй. Третий. Четвертый. Земля содрогалась, небо пылало, взрывы становились все неистовей.
Блиндажи венгров разлетались по горячему снегу, взрывные волны разрывали легкие, перехватывало дыхание; все живое вопило и визжало от страха; все кругом рушилось, падало, воздух был полон запаха горящего бензина, горелого мяса, дыма от ядовитого желто-зеленого огня. Казалось, разверзлись земные недра и все стихии пришли в неистовство; и те, кто еще уцелел в этом урагане, пережили это землетрясение, бросились бежать как исступленные, погибали в снегу, покрытом сажей и пеплом, как жители Помпеи под Везувием, умножая число жертв этой жуткой ночи.
Те, кто выжил, уже не бежали никуда. Они брели по пояс в снегу, как умалишенные, тащились по бранному полю, усеянному трупами, словно пьяные, и хотя стрельба уже прекратилась, оглушенные, они тупо смотрели на полыхание огня. Когда подошли краснозвездные танки, их обезумевшие лица, пустые глаза, дрожащие губы, в ужасе открывавшиеся, но не издававшие ни звука, говорили о том, что они совсем не понимают, что с ними произошло. Слух к ним еще не вернулся, из ушей, носа текла кровь.
От 2-й венгерской армии, насчитывавшей четверть миллиона солдат, остались жалкие остатки.
Третий Секешфехерварский полк не был в центре удара. Но фронт распался, кто мог, бежал. От роты осталась едва треть, солдаты, проваливаясь в сугробы, со слезящимися глазами и обмороженными лицами, с отмороженными пальцами в обледеневших ботинках тащились сквозь метель. Кто останавливался — замерзал.
На третий день в снег опустился первый из них. Отмороженное ухо было как лист лопуха, в вытаращенных глазах замерзли слезы. Его забросали снегом. Днем позже остановились четверо, и их уже не стали забрасывать снегом. На них в тот же миг набросилась черная каркающая туча, которая тянулась за ротой.
А потом что ни день все больше солдат, обессилев, падало в снег. И черные вороны слетались на кровавый пир у них на глазах. Но солдаты — с измученными, прозрачными до синевы лицами — уже не думали ни о чем.
Ни о Венгрии, ради которой возвращались на запад. Ни о женах, детях, матерях, отцах и сестрах, оставшихся там. Ни о страхе перед немецкими жандармами. Они думали только об одном: как бы найти хоть какое пристанище, приклонить голову пусть в аду, лишь бы не было этого ужасного, леденящего холода. Это была единственная мысль.
А потом прилетели самолеты и сбросили листовки.
Под Воронежем за последние четыре месяца погибли ваши лучшие дивизии. Сколько солдат осталось от 3, 7, 10, 12 и 14-й венгерских дивизий? Вы хорошо знаете, что Красная Армия полностью разбила их, как и будапештскую танковую бригаду. За это время погибло, было ранено или попало в плен свыше ста тридцати тысяч гонведов.
Гонведы! Чего же вы ждете? Что вам помогут немцы? Этого вы ждете напрасно. Немцы истекают кровью на всех фронтах! На одном из них, под Сталинградом, за 70 дней погибло 300 тысяч!
Мы знаем, что вы не хотите ни воевать, ни умирать за них. Чтобы вы боялись плена и продолжали воевать, вас обманывают, уверяя, что русские убивают пленных. Не верьте этой подлой лжи. Переходите к нам, на сторону русских, поодиночке или группами, со взводом, ротой! Ни один волос с вашей головы не упадет. Это ваше единственное спасение! Фронт — это смерть. Плен — это жизнь. Когда немцы хотели помешать венграм сдаться в плен на одном из участков фронта на Дону, те с ними разделались и перешли к нам, сдались в плен.
Эта листовка действительна как пропуск для одного человека или группы, когда они перейдут линию фронта и сдадутся Красной Армии!