Прочитайте и передайте своим товарищам!
В облаках гудели самолеты.
Потом они еще лежали в каком-то полусгоревшем сарае с дырявой крышей на вонючей соломе, впитавшей в себя все запахи фронта, и утром те солдаты, которые поднялись, в полном изумлении ощупывали себя — неужто они и в самом деле еще живы?
А потом они заметили черные деревянные избы, между ними машины и красноармейцев.
— Обойти деревню! Если русские атакуют, защищаться! — хрипел полковник, пьяный в стельку.
— На-ка, выкуси! — швырнул в снег винтовку гонвед Брезик Янош. Лицо его даже позеленело, он чувствовал, как у него сжалось горло.
— Обойти деревню! — размахивал руками полковник.
Но и остальные солдаты тоже побросали винтовки.
— Вас надо перестрелять как собак! — хрипло выкрикнул полковник.
Но к ним уже приближались красноармейцы.
Деревня Яблоничное. Именно там остатки 3-го венгерского Секешфехерварского полка перешли к Красной Армии. И там гонведы застрелили своего полковника.
Это произошло 1 февраля 1943 года.
Тогда, когда 2-я венгерская армия уже перестала существовать.
Солдат прежде всего накормили. И в те минуты они ощущали, что живы, только губами, зубами, желудками. Глотали не жуя. С безудержной жадностью набивали хлебом утробу, сжавшуюся от голода, никак не могли насытиться.
Потом их отправили в лагерь военнопленных в Лебедяни. А оттуда — снова пешком — в другой лагерь. Около Волжска.
Холод не прошел для Брезика бесследно, его так скрутило, что его положили в больницу. Он лежал там долго, да и потом, когда его поставили на ноги, еще ходил в медпункт к врачу.
Тогда, в конце лета, произошло нечто, что взбудоражило весь лагерь. Венгров, румын, австрийцев, итальянцев и даже немцев. Приехали чехословацкие офицеры. Из армии Свободы.
За нужником с подветренной стороны, где пленные обычно грелись на солнышке, мечтая вслух о сале, женах, белом хлебе, фасолевом супе, вине, водке, пиве и доме, все пришли к выводу, что произойдет что-то необычайное.
Начальник лагеря приказал построиться тем пленным гонведам, которые считали себя словаками. Он представил им двух штатских. Они, мол, приехали для того, чтобы поговорить с пленными об их будущем. Беседы, сказал он, будут вестись в одной из комнат дома для командования, с каждым в отдельности. Торопиться ни к чему. Над нами не каплет, как говорим мы, русские.
Брезик пошел на собеседование одним из первых: ведь их вызывали по алфавиту.
— Садитесь, — сказали ему, перелистывая бумаги. — Значит, вы Ян Брезик.
— Ян Брезик, — кивнул он.
— Когда родились?
— Первого января 1919 года. В Банове.
— А где Банов? — поинтересовался тот, который был выше ростом.
— У Новых Замков.
— Гм, — хмыкнул другой. — А какая эта была деревня? Венгерская? Или словацкая?
— Словацкая! Чисто словацкая. Искони.
— В какой школе вы учились?
— Я? В словацкой. Да у нас другой и не было. Только когда стал править Хорти, ну, после арбитража, в тридцать восьмом, открыли и венгерскую.
— Из какой вы семьи? Конкретно — кем был отец?
— Отец? Рабочий. Работал у хозяев.
— А здесь написано, что у вас были лошади.
Лишь сейчас его осенило, что среди тех бумаг, в которые смотрели эти двое, видимо, есть его автобиография, которую он когда-то с грехом пополам написал. А там он писал и о лошадях.
— Были у нас лошади, но только после того, как разделили помещичью землю. И нам досталось три хольда. Тогда отец приобрел лошадей. И стал заниматься извозом.
— Гм, — снова хмыкнул высокий.
— Сколько вас было, детей?
— Восемь.
— Назовите всех.
— Самая старшая — сестра Вероника. За ней Катарина и Франтишка. Потом брат Палё. За ним я. Ну и младшие — Михал, Йозеф и Мария.
— Чем занимались старшие сестры?
— Чем занимались? Что подвернется, тем и занимались. Летом у болгар в Новых Замках работали на огородах, а так — дома.
— Ну а вы? У вас есть специальность или нет?
— Как бы это сказать. Я работал дома, ходил за лошадьми, но потом приехал двоюродный брат из Шурян и говорит отцу: «Дядя, дайте мне Янко в парикмахерскую, я его обучу, вам и платить не придется, а у него будет профессия». Отцу это пришлось по душе, ведь дома ртов было невпроворот, вот я и выучился на парикмахера, раз так вышло.
— А что потом? Когда выучились?
— Брил и стриг.
— Вы имели свое дело?
— Какое там дело! Ведь у меня не было денег и на съем помещения, не говоря уже об обстановке, мебели.