Заёрзав на кровати, я взглянула на синяк от иголки на сгибе локтя и облегченно вздохнула. Капельницу убрали, пока я спала, но я по-прежнему чувствовала себя жутко слабой, как будто лекарство все еще гонялось по моим несчастным кругам кровообращения.
Я села в кровати и огляделась. Комната Егора была совершенно обыкновенной, ничем не примечательной — чем-то напоминала мою. Единственным отличием был компьютер — несколько мониторов удобно располагались полукругом вокруг стола, будто Арабский был не юристом, а, по меньшей мере, высококвалифицированным программистом. В углу комнаты стоял шкаф, полки которого были забиты папками с какими-то документами, книгами по юриспруденции и сводами законов. Зану-у-уда.
— Проснулась?
Егор стоял в проходе и выглядел возмутительно хорошо.
— Тут сложно не проснуться, — кивнула я головой за его спину. В зале громко кричал телевизор, по которому в новостных сводках вещали что-то о повышении курса доллара. Может, поэтому Арабский выглядел таким довольным?
— Извиняй, принцесса, — ухмыльнулся он. Я на автомате нахмурилась и тем самым ещё больше повысила настроение Егору. — Если ты не заметила, это ты у меня в гостях, а не наоборот.
— Это ненадолго, — убеждённо произнесла я, поднимаясь с кровати. Меня предсказуемо шатнуло, и пришлось поспешно хвататься за край кровати, чтобы не встретиться с полом. Арабский даже не шелохнулся, продолжив невозмутимо глядеть на меня. — В душ можно?
— Полотенце на сушилке, твоя постиранная одежда там же, солнышко.
Только сейчас я заметила, что была переодета, опустила взгляд на почти полностью обнаженные ноги, которые футболка с чужого широкого плеча, конечно, не скрывала. Егор тоже взглянул на мои конечности и хмыкнул.
— Из тебя просто потрясающая домохозяйка, – процедила я, проходя в сторону ванной комнаты. — А если приготовишь завтрак, зайчик, вообще цены тебе не будет.
— Завтрак уже готов, моя милая, — раздалось мне в спину. Я громко хлопнула дверью ванной комнаты.
Конечно, мой внешний вид оставлял желать лучшего. Про общий зеленоватый цвет лица и фиолетовые синяки под глазами вообще молчу — сейчас я выглядела еще хуже, чем в свой последний раз в больнице. Без макияжа было крайне непривычно видеть свой фейс, и я чувствовала себя едва ли не голой, но сумка оставалась в автомобиле Егора или вовсе в доме его родителей, поэтому у меня под рукой даже не было банального консилера, чтобы скрыть лишние тени. Пришлось довольствоваться холодной водой, которая не особенно что-то исправила во внешности, но зато немного подняла настроение.
Когда я закончила и прошла на кухню, Егор зачем-то шагнул ко мне, а я едва не рванула обратно в ванную с жутким желанием запереться там и больше никогда-никогда не выходить.
— Чего дергаешься? — не понял моей нервозности Арабский. Я незаметно выдохнула, сама поразившись своей реакции, и обошла его по кругу, аккуратно усевшись на стул. В пепельнице дымилась сигарета, которую Егор тут же схватил в зубы, заставив меня презрительно поморщиться. — Поздравляю, ты первая девушка, задержавшаяся тут дольше, чем на ночь.
— Избавь меня от подробностей о твоей личной жизни, мне своей хватает, — скривилась я, подозрительно нюхая кофе, от которого шел совсем легкий парок — пока я была в душе, напиток успел остыть.
— Я — вся твоя личная жизнь на данный момент, — заявил Егор. Я, только решившаяся отпить кофе, замерла, медленно отодвинула кружку и подняла убийственный взгляд. Арабский заметил это, пожал плечами и поспешил пояснить: — Я познакомил тебя со своими родителями, ты проводишь у меня на квартире жаркую ночь, катаешься на моей машине, спишь на моей кровати и в моей футболке, пьешь из моей чашки — а я до сих пор не убил тебя за это, кстати говоря. Да, девочка, сейчас я — это главная составляющая твоей жизни.
— Иди к черту, а? — любезно попросила я, но чашку в сторону отставила. Егор к черту идти не хотел, зато пришёл ко мне, усевшись рядом и пододвинув чашку обратно. — Пей, пей, может, на человека хоть станешь похожа.
Я состроила ни капли не наигранную оскорбленную гордость и демонстративно отодвинулась вместе с табуреткой в сторону.
— Отвези меня домой, личная жизнь, — приказным тоном произнесла я. — Там поем.
— Эй, детка…
— Егор, — серьезно взглянула на Арабского. Тот перестал придуриваться, вопросительно приподняв бровь. — Правда, я хочу домой. Сейчас.
Сказано — сделано. Уже через полчаса, когда в меня насильно был запихнут омлет, мы выезжали из элитного сектора. Вцепившись в свою сумку, как в последнюю на свете шоколадку, я под возмущенным взглядом Егора развернула зеркало к себе и начала привычно наводить марафет, изредка злобно ругаясь, когда мы подпрыгивали на кочках или кисточка от подводки попадала в глаз. Я успокаивалась, Арабский раздражался и раз десять сказал, что заберёт у меня всю косметику и отдаст в цирк клоунам — мол, им полезнее. Я же в свою очередь равнодушно предложила отдать его машину на металлолом.