Егор дал Алисе весь день и позвонил уже поздно вечером, когда она так и не явилась домой, чтобы переодеться к своей смене в клубе. Неужели решила пренебречь правилами и пойти в будничной одежде? Долгие гудки с каждым разом начинали нервировать все больше, и только в голове у Арабского пронеслась мысль, что что-то могло случиться, как вызов был… отклонён.
— Что? — Егор уставился на телефон. Может, что-то с сетью? Эта девчонка не обнаглела же настолько, чтобы отклонять его вызовы?
Егор перезвонил ещё раз, но на этот раз вызов был отклонён уже решительнее, буквально после первого же гудка. Появилось невероятно сильное желание выпороть одну бессовестную личность. Женская логика всегда оставалась для Арабского загадкой, которую разгадать было совершенно невозможно — она не поддавалась никаким объяснениям.
Несмотря на понимание, что это вполне в стиле Алисы, Егор все равно волновался. Да, он сам себе удивлялся, насколько прочно умудрился привязаться к Марьиной — высокомерной девчонке, которая, кажется, всё ещё оставалась по сути своей запуганным ребенком. Её хотелось оберегать и держать рядом с собой, но, черт бы её побрал, она сама не подпускала к себе ближе, хотя наверняка хотела этого не меньше, чем он сам.
Арабский неохотно глянул на свою кровать. На ней, полуприкрытая одеялом, лежала падчерица Валерия. Как же её?.. Света? Катя? Девушка обезличилась в тот самый момент, когда полезла ему в штаны, а сам Егор не стал строить из себя девственника и поддался, без особых моральных терзаний воспользовавшись ситуацией. В конце концов, он свободный человек.
Так откуда же тогда это мерзкое ощущение, будто он что-то сделал не так?
Через пару часов Егор не выдержал, оставил дремлющую девушку в квартире, заперев её на всякий случай на ключ, и поехал в клуб.
Алисы на смене не было.
***
Вячеслав был старше меня на десять лет, но в общении этой разницы совершенно не чувствовалось. Он был начитанным, забавно шутил и ни на секунду не давал заскучать. Я чувствовала, что напряжение после бессонной ночи проходит, уступая место расслабленности, и даже начала чаще улыбаться, когда мужчина рассказывал какие-то интересные случаи со своей работы. Он был заместителем директора музея, в котором как раз и проходила та самая приезжая выставка, на которую он меня пригласил. Тут были начинающие авторы, ищущие себе спонсора, и я не без интереса подолгу рассматривала некоторые абсолютно безумные картины, а юные (и не совсем юные) дарования так же таращились на меня, наверняка считая каким-то особым ценителем искусства, способным отстегнуть деньжата из своего кошелька для их вдохновения.
Деньжат у меня не было, но они и не нужны были для того, чтобы с умным видом смотреть на брызги красок на холстах.
— Как тебе, понравилось? — поинтересовался Вячеслав, когда мы вышли из здания. Был уже восьмой час вечера, но закатное солнце все еще припекало голову, так что я даже не стала застегивать пальто, с удовольствием дыша свежим воздухом. Весна брала своё.
— Современное искусство… — я демонстративно передернула плечами, будто бы это всё объясняло.
— Лгунья, — в очередной раз уличил меня мужчина во лжи, ехидно посмеиваясь. Я пожала плечами, уже искренне улыбаясь. Мне действительно понравилось.
Мы не спешили расходиться и просто неспешно прогуливались по улицам. Вячеслав снова что-то рассказывал, я поддерживала беседу, толком даже не вслушиваясь в разговор, а просто наслаждаясь хорошей погодой. Мне было довольно-таки комфортно; я уже успела позабыть, каково это — не задумываться о том, что все вокруг могут оказаться врагами. С Егором об этом забывать не удавалось.
— Ты снова погрустнела, Алиса, — произнёс вдруг Вячеслав, касаясь моей руки. Пальцы ласково скользнули по запястью. Мне и надо было бы отойти от него или хотя бы напрячься, но я только закрыла глаза и подалась вперёд.
Мой телефон зазвонил, заставляя Вячеслава остановиться в сантиметре от моих губ. Тяжело вздохнув, я отвернулась, взглянула на экран и приняла вызов.
— С тобой всё в порядке? — тут же выдал Шерементьев-младший. Я нахмурилась. Антон довольно-таки давно не звонил, поэтому его звонок оказался неожиданным. Когда мы выяснили, что мать не имеет к покушениям на меня никакого отношения, Шерементьевы не бросили меня, а только ещё больше собрались. Дед объяснил это тем, что врага надо знать в лицо, и если бы во всем была виновата моя мама, то достаточно было бы просто взять её действия на контроль, а теперь мы понятия не имели, за кем нужно следить и от кого ожидать подставы. Тем не менее, последнее время всё поутихло, и Антон лишь изредка звонил мне, чтобы поинтересоваться, не пытался ли еще кто прирезать меня на досуге за потрясающий характер и наглые глаза.